285

used image: Trilateral summit brought together South Korean President Yoon Suk Yeol, Chinese Premier Li Qiang and Japan's Prime Minister Fumio Kishida in Seoul // Internet

© Давыдов О.В., 29.05.2024

На днях в Сеуле завершился саммит с участием лидеров Южной Кореи, Китая и Японии. Это первая встреча такого рода за последние четыре с половиной года: после 2019 г. трехсторонний диалог был приостановлен из-за пандемии COVID-19.

Одной из главных целей участников было сделать данный формат площадкой для налаживания многостороннего сотрудничества в Северо-Восточной Азии, что важно на фоне разгорающихся торговых войн, гонки за завоевание лидирующих позиций в глобальном технологическом укладе.

В итоговой совместной декларации содержались пространные заявления о нацеленности на совместную работу по выстраиванию «глобального игрового поля» в интересах создания условий для открытой инклюзивной и недискриминационной торговой и инвестиционной среды. Стороны также договорились о реализации совместных проектов в шести областях – экономике и торговле; устойчивом развитии; здравоохранении; науке и технологиях; борьбе со стихийными бедствиями, обменах между людьми. Для укрепления сотрудничества и стабилизации цепочек поставок товаров лидеры пообещали содействовать эффективной реализации продвигаемого Пекином Всеобъемлющего регионального экономического партнерства, согласились возобновить начатые еще в 2012 г. переговоры по трехсторонней зоне свободной торговли.

Основная интрига в ходе форума развернулась вокруг двусторонней корейско-китайской встречи. Приход к власти в Сеуле в мае 2022 г. консервативной администрации привел к пересмотру прежней политики «стратегической двойственности», когда правительство стремилось держать равную дистанцию в отношении споров между Вашингтоном и Пекином по широкому кругу вопросов. В соответствии с новой концепцией, основанной на «либеральных ценностях» и приоритетном сотрудничестве со «странами-единомышленниками», корейская сторона фактически примкнула к американской позиции по таким вопросам, как «свобода судоходства» в Южно-Китайском море и «недопустимость изменения статус-кво» в Тайваньском проливе.

С другой стороны, южнокорейцы стали все теснее подключаться к новой американской промышленной политике, нацеленной на создание замкнутых на США цепочек добавленной стоимости в обход Китая, и перекрытие доступа китайским фирмам к новейшим технологиям. На этом фоне происходило обострение конкурентной борьбы: если в недавнем прошлом Южная Корея получала преимущества от поставок своих товаров на быстро растущий китайский рынок, то теперь выгодный партнер превратился в сильного соперника. Обе страны ожесточенно борются за свою долю мирового рынка в разных секторах – от микросхем до судостроения и дисплеев. Кроме того, РК все более рискует потерять свои позиции в области технологий: Китай быстро догоняет ее, осваивая к своей пользе компетенции и ноу-хау, приобретенные в прошлом у Южной Кореи.

В 2023 г. США впервые за последние два десятилетия опередили Китай в качестве ведущего торгового партнера РК. Экспорт товаров из Южной Кореи в Китай упал по сравнению с предыдущим годом на 10% до 122 млрд долл., а в США напротив увеличился на 22% до 139 млрд долл. Согласно отчету Корейской ассоциации международной торговли, прямые зарубежные инвестиции южнокорейских компаний в США составили около 28 млрд долл. (43,7% всего объема), в то время как Китай, который по этому показателю в прошлом уверенно лидировал, теперь занимает лишь седьмое место (1,9 млрд долл.). Южнокорейские конгломераты, специализирующиеся на производстве аккумуляторов для электромобилей и полупроводников, все активнее устремляются на американский рынок в расчете на получение субсидий, предусмотренных законодательством США. В настоящее время это приносит свои плоды: Сеул, например, надеется стать бенефициаром новых тарифов, вводимых администрацией Байдена на экспорт китайских чипов, электромобилей. Однако взамен вынужден следовать ограничениям, устанавливаемым Вашингтоном на инвестиционную и коммерческую деятельность в КНР.

Тем не менее аналитики задаются вопросом, сможет ли страна вести такую игру «вдолгую». Иными словами, использовать геополитическую обстановку для извлечения серьезных реальных выгод из тех льгот, которые сейчас предоставляют США, но при этом избежать нежелательных долгосрочных последствий из-за возможных ответных мер со стороны Пекина. Обращают внимание и на то, что корейские компании зависят от получения некоторых китайских технологий, компонентов и сырьевых товаров, которые в США определяются как «чувствительные» или «критически важные». В свою очередь китайская сторона сохраняет заинтересованность в ряде важных товарных позиций, включая, в частности, наиболее современные чипы памяти, производимые в Южной Корее.

По мнению ряда экспертов, стране, оказавшейся зажатой между двумя экономическими гигантами, нужна более эффективная внешнеэкономическая стратегия, которая позволила бы адаптироваться к происходящим изменениям, удержаться «на плаву» в нынешней остроконкурентной среде. Рассуждают и о том, что прежняя экономическая модель, выработанная еще в начале нулевых годов, себя исчерпывает, не позволяя сохранить прежнюю динамику роста. Указывают, например, на неповоротливость крупных семейных конгломератов, которые «застыли в развитии», отставании в разработке новых инновационных технологий, низкой эффективности рынков капитала, торможении в проведении назревших внутренних реформ. Всё это в будущем может затруднить продвижение экономики вверх по цепочке добавленной стоимости, привести к утрате ее конкурентных преимуществ.

Как бы то ни было, сейчас для РК важно вернуться к налаживанию более стабильных отношений с Китаем, прежде всего в торгово-экономической области, выходящих за узкие рамки проводимой Сеулом «дипломатии ценностей». Переговоры между Юн Сок Ёлем и премьером КНР Ли Цяном пока свидетельствуют об осторожных взаимных шагах, призванных сузить разногласия в ключевых областях и прощупать почву для начала движения на встречных курсах. В частности, достигнута договоренность о возобновлении второй фазы переговоров по соглашению о свободной торговле. По сравнению с первой фазой, охватывающей относительно узкий диапазон товаров, на которые распространяются тарифные льготы, второй этап будет предполагать более широкий спектр обменов не только в области торговли, но также в сфере движения капиталов и услуг. Этому будет способствовать и решение возобновить работу двустороннего комитета по инвестиционному сотрудничеству, который бездействовал с 2011 г.

Наряду с этим знаковой стала договоренность о запуске двустороннего диалога по внешнеполитическим вопросам и безопасности по формуле «два плюс два» (представители МИД и министерств обороны), что позволит координировать подходы, не допуская возникновение конфликтных ситуаций.

Накануне трехстороннего саммита наблюдатели питали надежду на то, что встреча позволит заложить платформу для совместной работы по обеспечению мира и безопасности в СВА. Эти ожидания носили явно завышенный характер, и политическая часть повестки, отраженная в Совместной декларации, выглядела достаточно скомканной. Япония и Южная Корея стремились добиться от Китая более внятной позиции в части сдерживания ракетно-ядерных амбиций КНДР, которые они расценивают как серьезную угрозу своей национальной безопасности. Пекин же в свою очередь больше озабочен перспективой подключения этих двух стран к партнерству по безопасности в рамках AUKUS, в частности ко второму компоненту в деятельности этого альянса (сотрудничество в области высоких технологий).

В итоге политический размен по спорным вопросам выразился в том, что тематика участия сторон в региональных военно-политических структурах отражения в совместном документе не нашла. По корейским сюжетам в самом общем плане была подтверждена принципиальная позиция сторон в пользу денуклеаризации и урегулирования проблем полуострова политическим путем.

Южнокорейские эксперты оценивают прошедшее мероприятие достаточно сдержанно. Оно обошлось без сенсаций и не увенчалось какими-либо прорывными решениями. Впрочем, такие задачи изначально, видимо, и не ставились. Тем не менее саммит стал полезным мероприятием на пути восстановления каналов коммуникаций и взаимодействия. Поэтому в конечном счете реальный успех будет определяться тем, какие практические шаги последуют за этой встречей.

Представляется, что будущая расстановка сил в регионе с участием ведущих экономических игроков обещает стать более сложной и многоплановой. Разделительные линии сохранятся, но будут не столь явными и резкими, как сегодня. Южная Корея продолжит ориентироваться в приоритетном порядке на связи со «странами-единомышленниками», но вновь убеждается в том, что китайский фактор нельзя игнорировать. В правительственных кругах осознают, что за последнюю пару лет Сеул зашел слишком далеко в «декаплинге» с Пекином и теперь надо начинать аккуратную работу с целью возвращения этих отношений в более предсказуемое и устойчивое русло.

В Пекине, похоже, улавливают все эти настроения и со своей стороны будут им подыгрывать, выстраивая линию на более вдумчивую и целенаправленную работу со старыми партнерами, избегая при этом ненужных трений и конфликтов. В Китае, судя по всему, не рассчитывают оторвать корейцев и японцев от американцев (это нереально) и не будут пытаться грубыми методами разрушать замкнутые на США эксклюзивные товарные и логистические цепочки. Вместо этого китайская сторона будет стремиться формировать собственную позитивную повестку взаимодействия и сотрудничества.

Итоги прошедшего саммита показывают, что Пекин сейчас разнообразит тактические приемы. Наряду с жесткостью он готов выказывать «мягкую силу убеждения», демонстрируя наличие в своем арсенале привлекательных возможностей для стран, готовых проводить сбалансированную и многовекторную внешнеэкономическую политику.