2926

© 11.07.2016, Луконин С.А., Михеев В.В.

National Museum \ by www.flickr.com/photos/nagy/

Политика

Атмосфера страха распространилась практически на все партийные, административные и силовые структуры и продолжает усугубляться. Негативное изменение общей обстановки в среде правящего класса связано со ставшим уже «традиционным» фактором – борьбой с коррупцией, восходящей на все более высокие этажи власти (в июне 2016 г. в китайских неофициальных СМИ появилась неподтвержденная пока информация о домашнем аресте бывшего китайского лидера Цзян Цзэминя и двух его сыновей). А также с усилением личной власти Си - новым фактором, превратившимся в последние месяцы в главное направление политико-идеологической работы КПК (включая личные клятвы верности китайских чиновников первому лицу).

Идея «китайской мечты», не так давно активно раскручивавшаяся пропагандисткой машиной, сегодня практически забыта. Вместо нее - новый лозунг: «сплачиваться вокруг ядра партии», под которым, по китайской партийной традиции времен Мао Цзэдуна, понимается первое лицо, сегодня – Си Цзиньпин.

Новые партийные установки получили продолжение в сфере экономики.

В мае 2016 г. в китайских СМИ было распространено интервью «авторитетного источника» (под которым опять же по традиции времен Мао понимается первое лицо) о необходимости смены экономического курса на новый, ориентированный не на спрос, а на предложение, но с «китайской спецификой». Под «китайской спецификой» понимается стратегическая структурная перестройка «экономики предложения» на инновационной основе. Идеи Си базируются на вполне очевидном тезисе о том, что сегодня китайский потребитель разбогател и «экономика спроса» хочет качественной продукции, которую пока не может производить недостаточно технологичная «экономика предложения». В результате деньги потребителя утекают за рубеж в Южную Корею, Японию, Европу, США и другие страны на рынки инновационной продукции.

Опубликованное «мнение авторитетного источника» – это верхушка скрытой и ожесточенной дискуссии, которая развернулась между теми, кто продолжает выступать за кредитную накачку экономики и инфраструктурных проектов, и сторонниками фискальных методов стимулирования экономического развития. Все это отражает усиливающееся противостояние между крупными государственными корпорациями и региональными властями, не желающими терять «легкие деньги», и представителями быстро развивающегося частного высоко технологичного малого и среднего предпринимательства, заинтересованного не столько в легких кредитах, сколько в снижении фискальной и административной нагрузки.

Дополнительным фактором нестабильности является начавшаяся подготовка к 19-му съезду КПК в 2017 г. Си продолжает постепенно продвигать кадры молодого поколения, преданные лично ему. Более старшие руководители и их команды проявляют нарастающую нервозность относительно своей судьбы.

В китайских неофициальных СМИ и среди зарубежных исследователей начинает распространяться тезис об усилении предсъездовской борьбы между т.н. «принцами» (дети ветеранов революции во главе с Си, богатые и знаменитые) и «комсомольцами» (во главе с Премьером Ли Кэцяном, выдвинутые комсомолом и знающие что такое бедность). В некоторых классификациях к двум группам добавляют еще и т.н. клан «шанхайцев» (выходцев из Шанхая и опирающихся на Цзян Цзэминя).

Вместе с тем, говорить о конфликте Си и Ли неверно. Сегодня это не равнозначные фигуры. И хотя отставка Ли после 19-го съезда вероятна, она будет вызвана не политическим противостоянием двух лидеров, а «техническими» причинами – Си удобнее работать с теми кадрами, которые ему всецело верны. Даже если вероятная отставка Ли случится – она пройдет скорее всего спокойно, в рабочем порядке, не спровоцировав внутриполитических обострений.

Перемены затрагивают все новые сферы жизни, включая оценки истории КПК и современные «правила поведения».

Си вынужден одновременно продвигать реформы на их завершающем этапе (полная либерализация фондового и валютного рынков, приватизации госкорпораций) и сохранять баланс с левым крылом КПК, которое опирается на растущее недовольство бедного китайского класса усиливающимся по нарастающей социальным расслоением. Последние обращаются к «совести» Си, отец которого был близким соратником Мао, а мать (на 20 с лишним лет младше мужа) до сих пор жива и время от времени выступает с лозунгами старого периода. На этом фоне в преддверии 19-го съезда пересматриваются и оценки роли Мао в истории Китая. После культурной революции Мао был вынесен приговор: «на 100 процентов не прав». Позднее, в начале реформ, с целью подыграть тем, кто не принял рыночных трансформаций и видел в них отход от социализма, появилась новая формула: «Мао на 60% не прав и на 40% прав». Сейчас, похоже, Си готов выдвинуть новый вариант: «Мао был на 50% прав, на 50% не прав», предоставив каждому китайцу возможность самому выбирать тот или иной вариант исторических оценок.

Другие примеры: в Китае появилась новая традиция – супружеские пары после церемонии вступления в брак подают заявления о приеме в партию. Чиновники государственных корпораций, которые в силу личных убеждений не состояли в КПК, спешно начинают вступать в партию, видя в этом шанс обеспечить себе карьерный рост.

И все же, несмотря на отмеченные сдвиги в политической атмосфере, трудно согласиться с теми аналитиками, которые усматривают в происходящем «поворот к маоизму и социализму».

На наш взгляд, речь идет, скорее, не о смене курса рыночных реформ, а о стремлении Си консолидировать власть накануне нового съезда КПК, когда он уже единолично (без консультаций с прежними лидерами Цзян Цзэминем и Ху Цзиньтао, как это было накануне 18-го съезда партии) будет определять кадровый состав высшего партийного руководства и курс партии.

В условиях замедления экономики и усиления социальной дифференциации Си пытается нейтрализовать недовольство левого крыла партии или тех, кто, опираясь на это недовольство, может подорвать его кадровую и стратегическую линию.

Экономика

Экономическая ситуация, как это становится все более заметным к середине 2016 г., меняется от стабильного состояния к неопределенному. Продолжается постепенное торможение роста ВВП (основные опасения связаны с сокращением объема экспорта и снижением темпов прироста государственных инвестиций в основные фонды). Власти опасаются, что экономические неудачи могут быть поставлены в вину лично Си на съезде КПК. Как реакция на угрозу, Си, опираясь на своих советников, выдвигает упомянутую выше концепцию «экономики предложения», которая сильно отличается от главных идей т.н. «Ликономики», предусматривавшей с подачи премьера Ли Кэцяна накачку экономики «легкими» кредитами. Си говорит о необходимости не просто снизить налоговую и административную нагрузку на бизнес, но и «повысить качество предложения», реформировав или закрыв нерентабельные госпредприятия.

Экономические новаторства Си вносят новые нюансы в инвестиционную политику Китая. Так, с одной стороны, Пекин стремится увеличить приток иностранного капитала с его мощной инновационной составляющей. Ставка делается не только на традиционных экспортеров капитала в Китай (США, Южную Корею, Японию, ЕС), но и на повышение интереса к китайскому рынку 60-миллионной китайской диаспоры за рубежом, располагающей, по оценкам, активами более чем в 5 трлн. долларов. В июне в Пекине прошла встреча Си с представителями диаспоры, на которой китайский лидер агитировал за расширение инвестиций в КНР.

С другой стороны, Китай нацеливается на создание новой «подушки безопасности» за счет вхождения своим капиталом в транснациональный корпоративный бизнес, включая и такие российские корпорации как Роснефть, проект «Ямал – СПГ», американские, восточноевропейские корпорации и т.д. Пекин активно скупает золото в преддверии финальной стадии либерализации юаня в целях обеспечения стабилизации курсовых колебаний и повышения доверия мировых банков к новой, в будущем, резервной валюте.

На этом фоне корректируется стратегия «Шелкового пути». Китай не просто инвестирует в мировую инфраструктуру, но стремится сделать свои проекты экономически эффективными, в том числе и за счет слияния китайских корпораций с иностранными (например, проект скоростной магистрали Москва – Казань).

Подобные новаторства создают для зарубежных партнеров Китая как новые риски «быть поглощёнными», так и новые возможности – использовать китайский капитал в целях повышения международной конкурентоспособности национальных корпораций, в том числе посредством реализации совместных проектов в третьих странах.

Brexit

С точки зрения обеспечения собственной экономической стабильности, Китай негативно воспринял результаты британского референдума по выходу из ЕС. Пекин увидел угрозу дестабилизации фондового и валютного рынков страны в краткосрочной перспективе. Однако этого не произошло – сразу после объявления результатов референдума фондовый рынок Китая «просел» лишь на 1,3%, а валютный – меньше, чем на 1% (в Японии – 8% и 3% соответственно).

И хотя в дальнейшем юань опустился до минимума за последние пять лет, изначальные опасения были скорректированы. Если до референдума в китайских СМИ преобладали ожидания того, что выход Лондона из ЕС приведет к распаду Союза и осложнит связи Китая с ЕС, то теперь тон анализа ситуации изменился.

Китай полагает, что негативные последствия случившегося для мировой экономики проявятся не сразу, а через 5-10 лет. Более того, в экономическом плане Китаю будет легче развивать связи с Великобританией, которая, по мнению китайских аналитиков, «будет избавлена от излишних ограничений ЕС».

В политическом аспекте, в китайских оценках, выход Великобритании из ЕС показывает, что «Запад не является единой силой», и создает предпосылки для того, чтобы «страны центральной и восточной Европы, ища альтернативы в случае дальнейшего распада ЕС, усилили свою ориентацию на Китай».

Внешняя и военная политика

В середине 2016 г. проявляются стратегически важные нюансы. Традиционная линия на использование экономической мощи Китая для усиления его международных политических позиций дополняется новым видением взаимосвязи экономики и политики. Китай за счет улучшения отношений с ведущими мировыми и региональными силами стремится «расчистить» поле для поддержания экспансии китайского капитала за рубеж.

В ближайшее время намечается сдвиг в отношениях Китая и Вьетнама. В обмен на китайские инвестиции Вьетнам смягчает подход к Китаю в связи с действиями Пекина в Южно-китайском море. Ханой приглашает военные корабли КНР посетить Вьетнам с дружественным визитом.

В июне проходит очередная сессия китайско-американского стратегического и экономического диалога на уровне министров иностранных дел. Си демонстративно, в плане налаживания стратегического взаимодействия с США, принимает представительную (400 человек) американскую делегацию.

Речь идет о координации экономической и финансовой политики двух стран, укреплении взаимодействия по военной линии (военные корабли Китая примут участие в очередных многосторонних маневрах под руководством США в Тихом океане). В обмен на уступки по проблемам климата и кибербезопасности Китай получает окончательно сформулированную и в целом более благоприятную для Пекина, хотя по-прежнему не однозначную, позицию США по Южно-китайскому морю. «США не поддерживают ни одну из противоборствующих сторон», но «оставляют за собой право действовать в том случае, если Вашингтон считает неверными поведение той или иной стороны».

На этом фоне в конце июня 2016 г. происходит визит российского президента в Китай. В обмен на инвестиции в российские железные дороги и нефтегазовую сферу Китай стремится к углублению военного и политического сотрудничества с Россией – совместные военные учения, в том числе, предположительно, и в «чувствительной» для региональной безопасности зоне Южно-китайского моря, закупка современной военной техники с перспективой выхода на военно-технологическое сотрудничество и т.д.В качестве инструмента давления на США Пекин использует совпадающее с Москвой недовольство планами Вашингтона разместить системы ПРО в Европе (зона озабоченности России) и в Южной Корее и Японии, что важнее для Китая. Давления, видимо, действенного, так как после российско-китайского Саммита США заявили о готовности информировать Китай о своих планах по ПРО в Южной Корее.

И с Россией, и с США Китай поднимал тему сотрудничества в создании новой структуры глобального управления, формируя тем самым основу для будущего продвижения китайских, хотя пока еще не заявленных, инициатив в этой области.

Расширение военно-политического сотрудничества и с США, и с Россией Китай сегодня рассматривает как гарантию безопасности своих долгосрочных инвестиций в экономику не только двух этих стран, но и других мировых и региональных лидеров.

Выстраивание новой конфигурации в отношениях с Россией и США, на наш взгляд, нельзя расценивать как то, что Китай готов к военно-политическому партнерству с Россией против США или с США против России. Речь, скорее, идет о том, что, в отличие от периода 10-15 летней давности, когда Россия и США разыгрывали «китайскую карту» в своих двусторонних отношениях партнерства и соперничества, Пекин теперь сам начал игру на разыгрывание «российской и американской карт» в стратегической игре и с США, и с Россией.

Для России такого рода «вилка» в отношениях с Китаем и США создает как новые риски - ставка на Китай как на стратегического военно-политического партнера может не сработать, так и новые возможности. А именно - возможности использовать подогреваемый американским фактором интерес Китая к России в целях получения новых китайских инвестиций и использования «китайской карты» в военно-политических отношениях с США там, где китайские интересы оказываются ближе к российским, чем к американским.

Материал подготовлен при финансовой поддержке РГНФ

(грант № 15-27-21002 “Фактор Восточной Европы и России в реализации китайской мегастратегии экономического пояса Шелкового пути”