2993

© 27.03.2015, Михеев В.В., Луконин С.А.

Внутриполитическая ситуация в Китае вокруг мартовской сессии ВСНП развивается очень динамично. Команда Си Цзиньпина, продолжая курс на осуществление т.н. «революции Си», приступила к корректировке своей политики в соответствии с изменением ситуации.

В меньшей степени корректировки касаются наиболее успешной сферы «революции» – борьбы с коррупцией. В феврале-марте был нанесен очередной  удар, теперь по армии. Арестовано 14 генералов, включая руководителя военной разведки Син Юньмина и детей бывших руководителей КНР, что до Си считалось невозможным.

Новое направление антикоррупционной борьбы в 2015 году – зарубежные активы 110 госкорпораций (12,5% от их общих активов, т.е. порядка 700 млрд. долл.), которые до сих пор были выведены из-под государственного аудита, что создавало широкие коррупционные возможности.

Смену в марте месяце главы службы охраны президента, имевшего тесные связи с бывшим руководством КПК, можно рассматривать как  реакцию Си на нарастание нервозности в верхах вследствие антикоррупционных чисток.

Наибольшие новаторства произошли в идеологической сфере, где успехи 2014 года в плане продвижения мало вразумительной идеи «китайской мечты» были минимальными. С 25 февраля китайская пропаганда сместила фокус работы с «китайской мечты» на новую концептуальную идею «четырех всесторонних аспектов» («всесторонностей»). Задача – показать личный вклад Си в идеологию КПК, но уже в более традиционном и прагматичном варианте, чем по-разному  трактуемая «китайская мечта».

Формально данное новаторство содержит 4 лозунга о «всестороннем»:

(1) проведение курса на повышение жизненного уровня,
(2) продолжение реформ,
(3) установление власти закона
и (4) усиление партийной дисциплины.

Практический смысл идеи – закрепить законодательно, на мартовской сессии ВСНП, новую политику Си. И, опираясь уже на закон, а не только на линию партии, постараться переломить сопротивление коррупционным чисткам в партийном и армейском аппарате.

В контексте нового этапа внутрипартийной борьбы в Китае в условиях активной фазы антикоррупционной кампании, в западной прессе начались активные дискуссии о коллапсе КПК, спровоцированные статьей на данную тему в мартовском номере «Wall Street Journal» американского эксперта Д. Шамбо. Однако западные критики   не понимают, что КПК как компартия классического образца, отрицающая частную собственность, уже де-факто не существует с начала 2000-х годов (несмотря на сохраняющиеся в официальной пропаганде традиционные коммунистические клише), когда конституционно было закреплено равенство частной и общественной собственности. А вот предпосылки для ухода КПК как «партии власти» сегодня отсутствуют – по крайней мере, пока КПК удается обеспечивать экономический рост и повышение жизненного уровня. Одна из целей борьбы с коррупцией и «новой идеологии», подтверждающей приверженность КПК стратегии роста жизненного уровня,  как раз и состоит в усилении легитимности «партии власти» в глазах населения.      

Китайская экономика начала 2015 года находится под влиянием тех проблем, которые накапливались в 2014 году:

• замедление темпов экономического роста;
• обострение, особенно в Пекине и других крупных городах, до критического уровня  проблемы загрязнения окружающей среды;
• плохие долги китайских провинций, достигающие 30% ВВП (3 трлн.долл.)  и нехватка средств для их погашения у местных властей;
• замедление роста частных инвестиций вследствие трудной доступности кредитов для среднего и мелкого бизнеса;
• торможение внутреннего потребления;
• проблемы на мировых рынках и замедление экспорта;
• падение цен на промышленную продукцию и избыточные производственные мощности;
• неспособность бизнеса внедрять инновационные технологии и т.п.

Вслед за новаторствами мировой экономической теории касательно «новой нормы», определяющей в условиях мирового экономического кризиса более низкие показатели роста ВВП, в Китае в начале 2015 года активизировались дискуссии о темпах этого роста. Многие считают, что при разработке стратегии роста «пора отказываться от показателя ВВП как главной экономической цели». Пионером здесь выступило руководство Шанхая, которое не включило в региональные задачи на 2015 год показатель прироста ВВП, заменив его качественными ориентирами уровня жизни населения, уровня загрязненности окружающей среды, степени освоения инноваций, развития «зеленой и голубой (чистая вода) экономики».

В ситуации, когда в 2014 году практически ни одна провинция (кроме ускоренно накачиваемого деньгами Тибета) не выполнила намеченные показатели по приросту ВВП, начинает обсуждаться вопрос о целесообразности распространения шанхайского новаторства на другие районы и на Китай в целом.

В 2015 году Китай, стремясь облегчить доступ мелкого и среднего бизнеса к кредитам, идет на смягчение кредитно-денежной политики, понизив с 1 марта ставку рефинансирования до 5,25% и разрешив банкам варьировать кредитной ставкой в диапазоне 30% (прежде – 20%) от этого уровня.  

С января местным правительствам разрешается привлекать дополнительные финансовые ресурсы для погашения задолженности за счет размещения облигаций на китайском фондовом рынке.

Однако данные меры могут не дать ожидаемого эффекта.  От смягчения монетарной политики выиграет, прежде всего, не мелкий, а крупный частный и государственный бизнес, а фондовых поступлений в провинциальную казну окажется недостаточно для решения долговых проблем местных властей.

В контексте концепции «новой нормы» Китай идет на замедление плановых показателей по ВВП на 2015 год (7% против 7,4% в 2014г.).  Хотя экономические темпы и замедляются,  при размерах ВВП – более 10 трлн. долл. в 2014 г. (около 60% ВВП США и в 2 раз больше ВВП Японии) – даже снижение прироста ВВП Китая до 5-6% в год, прогнозируемое МВФ и рядом американских и гонконгских ученых, будет давать огромные величины в абсолютном выражении.

Во внешней политике в начале 2015 г. усиливается курс на повышение глобальной роли Китая и выстраивание отношений «нового типа» с США.

Основными новыми моментами здесь можно считать следующее.

(1) Повышение уровня государственных отношений с США. В феврале было объявлено о предстоящем первом  государственном визите Си в США в сентябре 2015 г.

В марте китайский Премьер Ли Кэцян объявил о вступлении в завершающую фазу китайско-американских переговоров о подписании двустороннего Инвестиционного соглашения, выравнивающего, за исключением оговоренных изъятий для стратегически значимых отраслей, условия инвестиционной деятельности в Китае и США. По существу это шаг к вероятному в будущем присоединению Китая к формату Транстихоокеанского партнерства или, если ТТП ждет неудача, к формированию нового американо-китайского экономического блока.

В феврале прошел и знаковый 9-й раунд китайско-американского диалога по стратегической ядерной стабильности в формате «полуторной дорожки». По его итогам, на фоне обсуждений вопроса о том, «останется ли Россия договороспособной в ядерной сфере в условиях украинского кризиса»,  китайские и американские эксперты обозначили стремление постепенно выводить двусторонний ядерный диалог на официальный межгосударственный уровень. При этом предполагается не создавать аналог советско-американским договоренностям по ядерному сдерживанию времен «холодной войны» и не фокусироваться на подсчете количества ракет и боеголовок, а идти по пути формирования «мер доверия» в ядерной сфере и механизмов взаимного оповещения о военной активности и предупреждения случайных инцидентов с применением ОМУ.

Китай, однако, хотел бы выйти на официальные ядерные переговоры с Вашингтоном, имея более прочные позиции за счет уменьшения военного отставания от США. В целях модернизации своего военного, прежде всего, ракетно-ядерного и космического потенциала, Китай идет на увеличение военных расходов (12% в 2014г., 10,1% в 2015 г.) более высокими темпами, чем темпы прироста ВВП.   

(2) Переход к новой активной фазе реализации стратегии Шелкового пути. В феврале-марте Китай начинает финансирование первых проектов Шелкового пути в Казахстане и Пакистане за счет средств фонда Шелкового пути размером в 40 млрд. долл. Учредители фонда - ЦБ КНР, китайский суверенный фонд и два т.н. «банка экономической политики», обслуживающие государственные инвестиции.

Успехом Китая можно признать и то, что, несмотря на противодействие США и Японии, Великобритания, Франция, Германия, Италия и, вероятно, Южная Корея согласились войти учредителями в еще одно китайское финансовое новаторство – Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (с перспективным кредитным ресурсом в 800 млрд. долл.).

(3) Ставка на более активное использование «мягкой и умной силы». В январе принимается специальное решение ЦК КПК и Госсовета КНР о создании новых 50-100 китайских «мозговых центров» мирового уровня с размерами финансирования, сопоставимыми с бюджетами ведущих американских «мозговых центров».

(4) Попытки повысить историческую роль Китая за счет корректировки традиционной версии второй мировой войны.

Китай разрабатывает собственную программу празднования 70-летия окончания второй мировой войны. В этом контексте китайская пропаганда разделяет «две войны» и «две победы». Одна – война с фашизмом, другая – антияпонская война, в которой «наибольший вклад в победу внес Китай», что, по мнению китайцев, «способствовало и победе над фашизмом».  Здесь  подчеркивают, что именно «Китай был основным фронтом на Востоке», и это «до сих пор не находило должного мирового признания».

В отношении Украины в марте месяце в позиции Пекина обозначились новые нюансы. Продолжая выступать против санкций, Китай разделяет два вопроса: «территориальная целостность и суверенитет Украины», где Пекин обозначил устами Премьера Ли Кэцяна однозначную поддержку Киеву. По вопросу Крыма,  Китай дал понять, что может пойти на признание его нового статуса в случае соответствующего политического международного решения проблемы, чем обозначил расхождения с позицией Москвы, которая считает, что вопрос Крыма уже решен окончательно.

Такой подход вряд ли можно рассматривать как поддержку России. Но, скорее всего, это и не «намеренная подножка». В понимании Пекина в таком подходе к Украине находит отражение, как говорят в Китае, его «принципиальная позиция».

Китай с самого начала, не одобряя санкции, в то же время не поддерживал Россию по Крыму по очевидным причинам: Китай не может выступать в пользу нарушения территориальной целостности других стран, т.к. у него есть аналогичные риски по Тибету, Синьцзяну, Тайваню.

Другое дело, что Китай впервые высказался в такой степени четко и жестко. Раньше речь шла о неприемлемости нарушения территориальной целостности в принципе. Время подобной четкости выбрано не случайно. Китай устами Премьера (но не самого Си) посылает сигнал России накануне двух предстоящих российско-китайских Саммитов, посвященных окончанию войны, «не надо просить Пекин о невозможном».   

С другой стороны, Пекин считает, что играет в пользу России, когда допускает возможность признания Крыма после международных переговоров. При этом Китай показывает миру, что не во всем и не всегда защищает интересы России, тем самым выводя себя из-под потенциальной критики США еще и по этому вопросу  (в дополнение к критике Пекина за его агрессивные в американской трактовке действия по отношению к Вьетнаму и Филиппинам в Южно-Китайском море).

В отношениях с Россией и США Пекин проводит двухвекторную политику «хеджирования» политических рисков.

С одной стороны - продолжает устами высших руководителей говорить об «особом характере отношений с Россией». А с другой - ставит задачей использовать обострение отношений России и США в целях получения дивидендов и от «поворота России на Восток», и от стремления США не допустить «сверхсближения» России и Китая в условиях нового варианта «холодной войны».

Перспективы нового соотношения сил в треугольнике Запад-Китай-Россия в среднесрочной перспективе представляются не благоприятными для России.

Китай продолжит тренд на глобальное лидерство и отношения «партнерства–соперничества» с США. Несмотря на существующие разногласия, составляющая «взаимодействие» в отношениях Китай–Запад будет в большей степени определять их характер, чем составляющая «конфликтность».

Усиление взаимодействия по вектору Россия-Китай имеет свои пределы. Они обусловлены стратегическими интересами Китая как страны, претендующей на роль нового мирового лидера и, потому, рассматривающей отношения с другими силами с точки зрения того, насколько они способствуют китайскому возвышению.

Китай останется заинтересован в России как экономическом и военно-технологическом партнере. Однако политически Китай скорее будет использовать «российскую карту» для укрепления своих переговорных позиций в отношениях с США, чем жертвовать отношениями с США ради интересов России.