5522

© 22.03.2017, Луконин С.А., Михеев В.В.

Arrivée de Xi Jinping - photo by COP PARIS // www.flickr.com/photos/cop21

Прошедшие в Китае в первой половине марта 2017 г. традиционные парламентские сессии ВСНП и ВК НПКСК стали последним столь масштабным мероприятием для китайского руководства накануне осеннего 19-го съезда КПК.

Работа парламента, предшествовавшие и последовавшие события закрепили новый стратегический тренд на глобальное лидерство Китая, громко обозначенный в выступлении Си Цзиньпина в Давосе в январе 2017 г., когда руководитель КНР заявил о намерении исполнять роль «мирового лидера глобализации и борьбы с протекционизмом».

Тренд на глобальное лидерство обусловлен новыми условиями экономического и политического развития КНР.

Во-первых, Пекин стремится использовать фактор лидерства для поддержания роста китайской экономики в расчете на более масштабный и комфортный выход китайского капитала, товаров и услуг на мировые рынки. Если прежде Китай использовал свой экономический вес второй экономики мира для усиления глобального политического присутствия, то теперь глобальное лидерство должно помочь национальной экономике сохранять динамику и стабильность в условиях замедления темпов экономического роста.

Во-вторых, глобальное лидерство Китая под руководством лично Си Цзиньпина призвано укрепить внутриполитические и внутрипартийные позиции Си в преддверии съезда в условиях нарастающего давления на Си и справа (мало реформ), и слева (мало социализма), и со стороны недовольных антикоррупционными чистками военных и чиновников (чистки ослабляют экономику и международный авторитет Китая).

Для обеспечения линии Си на глобальное лидерство используются многообразные методы работы с мировым сообществом:

Доктринальные. Китай провозглашает себя последовательным сторонником глобализации и борцом со всевозможными барьерами на пути экономического взаимодействия стран. Пекин активизирует продвижение забытой было идеи создания зоны свободной торговли в рамках АТЭС, обозначает интерес к ТТП без США, вступив в диалог со странами-подписантами соглашения после выхода из него США. Пекин начинает взвешивать в какой степени он готов ответить на региональный запрос на его экономическое лидерство в АТР. В стратегическом плане Пекин вбрасывает внешне привлекательную, хотя, как и многие его предыдущие глобальные замыслы, мало понятную идею о «мире с одной судьбой».

Военно-политические. В начале 2017 г. Китай переходит ко все более активному использованию военной мощи в качестве фактора глобального лидерства. Пекин сообщает об успешном испытании баллистической ракеты с 10 боеголовками, продолжает модернизацию военно-морских сил за счет увеличения в 5 раз (с 20 до 100 тыс. человек) численности морской пехоты, которая будет размещена в новых зонах военного присутствия Китая: мыс Горн в Африке (Джибути), порт Гвадар в Пакистане, Мальдивы (нацеленность на Индию).

Дипломатические. В феврале-марте Пекин активизирует работу по нормализации отношений с США на фоне антикитайской предвыборной риторики Трампа и раздражающих Пекин действий американского президента по Тайваню (заявления Трампа о том, что вопрос «Одного Китая» может быть вопросом переговоров и что США продолжат модернизацию вооруженных сил Тайваня). В начале 2017 г. Пекин в ускоренном порядке регистрирует около 40 торговых марок Трампа и его дочери Иванки, посылает настойчивые сигналы Вашингтону о том, что «не хочет торговой войны», подтверждает готовность продолжать сотрудничество в борьбе с терроризмом, по ядерной и кибер- безопасности, намекает на то, что несмотря на неизменную жесткость по отношению к размещению ПРО ТВД (THAAD) в Южной Корее, Пекин готов на нормализацию отношений с США и в условиях нерешенности этой проблемы. Наконец, спешит с организацией китайско-американского Саммита, запланированного на 6-7 апреля в США – явно форсируя прямой диалог с Трампом до его саммита с российским президентом.

При этом анализ американских и китайских СМИ показывает, что китайские эксперты в массе своей более оптимистично смотрят на ближайшее будущее отношений Китая и США, чем их американские коллеги.

Экономические.  В начале 2017 г. Пекин по-прежнему активно разыгрывает карту Шелкового пути: продолжает исполнять свои обязательства по центрально-азиатскому, пакистанскому и восточно-европейскому проектам, включая белорусский, а также ищет варианты превращения Саудовской Аравии в главного китайского партнера по Шелковому пути на Ближнем Востоке.

Пропагандистские. Китай говорит, что усиление его ядерной мощи и военно-морских сил не «несет никому угроз», что это происходит на фоне общего сокращения вооружённых сил на 300 тыс. человек, а рост военных расходов остается ниже 10-процентной отметки (7%).

Кроме того, замедление экономики (до 6,7% в 2016 г. с перспективой в 6,5% в 2017 г.) не опасно для мира – Китай продолжает оставаться главным источником роста мировой экономики, обеспечив в 2016 г. 33% прироста мирового ВВП. Китай будет продолжать реформы, в частности расширяя доступ иностранного бизнеса в китайскую экономику, включая китайский фондовый рынок.

Однако обозначенные в 2017 г. запросы Китая на глобальное лидерство встречают серьезное сопротивление.

Во-первых, Китаю пока не удается предложить мировому сообществу нечто действительно значимое в качестве доктрины. Стратегическая проблема Китая состоит в том, что свое лидерство он может осуществить только при взаимодействии, пусть и конкурентном, с существующими глобальными лидерами и другими ориентирующимися на них странами. А не противодействуя им. И чтобы иметь успех Китай должен предложить новые идеи приемлемые для остального мира. И вряд ли ему удастся найти таковые вне рыночного и демократического поля.

Однако сегодня китайское руководство считает, что время для политической реформы не пришло. Хотя в то же время и понимает, что без реформы не получится реализовать новые амбиции глобального лидерства. Отсутствие современной демократической политической системы является своего рода «негативным» преимуществом, или уязвимостью Китая в конкуренции за лидерство с другими странами.  Поэтому в среднесрочной перспективе Китаю придется столкнуться с дилеммой – либо идти на демократические преобразования, либо заморозить глобальные лидерские амбиции.

Во-вторых, в условиях отсутствия стратегического доверия к Китаю как к «не демократической» стране расширение китайского военного присутствия в Южной Азии и Африке вызывает нарастающие озабоченности в странах АСЕАН, Индии, Японии, которые обвиняют Пекин в провоцировании нового витка гонки вооружений в Азии. А наращивание китайской экономической активности в рамках Шелкового пути в Восточной Европе сопровождается ростом озабоченности Германии и других лидеров ЕС «сверхмерным усилением влияния» Китая в этом регионе.

В-третьих, несмотря на встречные позитивные сигналы Пекина и Вашингтона, подтвержденные во время визита Госсекретаря США Тиллерсона в Пекин 18-19 марта и его встречи с Си Цзиньпином, остается открытым вопрос о пределах взаимоприемлемого компромисса по таким темам как претензии США к Китаю по «манипулированию валютным курсом», «рыночной закрытости», стремлению к военному доминированию в Южно-китайском море, секретности данных о ядерном потенциале, недостаточному взаимодействию по Северной Корее и т.п. А также по встречным претензиям Китая к США: Тайвань, ПРО ТВД в Южной Корее, военная активность США в Южно-китайском море, угрозы повысить таможенные тарифы для китайских товаров и т.п.

По всей видимости, Си Цзиньпину все же не удастся в оставшееся время до съезда добиться видимых и значимых для внутреннего партийного истеблишмента Китая успехов в реализации стратегии глобального лидерства. И активно использовать этот фактор для упрочения собственной власти. Ему по-прежнему придется опираться на традиционные механизмы обеспечения личного внутрипартийного лидерства:

• В идеологии - идти на замораживание обостряющихся в преддверии съезда противоречий между левой, маоистской идеологией и либерально правой.
• В организационной работе – продолжать усиливать личную власть, эксплуатируя тезис «ядра партии» применительно к самому себе.
• Во внутрипартийной борьбе – использовать антикоррупционную кампанию и административный ресурс для выдавливания нежелательных руководителей. 

В своей новой стратегии глобального лидерства Китай отводит России двоякую роль. С одной стороны, китайские руководители на самом высоком уровне продолжают говорить о сегодняшних отношениях с Россией  как о «наилучших», и в плане истории двусторонних связей, и в плане отношений с другими странами.

Но, с другой, Китай не предполагает обсуждения и координации с Россией своих доктринальных и конкретных шагов по обеспечению собственного глобального лидерства. Будь то военная активность в Южной Азии или Африке, или нормализация отношений с США, которая может происходить и без учета российских интересов. В отношениях между нашими странами отсутствуют механизмы выявления и обсуждения озабоченностей в отношении того, какие риски и вызовы России могут содержать те или иные шаги Китая по обеспечению своего глобального лидерства, особенно в случае нашей безальтернативной и некритичной поддержки любых действий Китая в этом направлении.