951

©12.10.2019, Михеев В.В., Луконин С.А.

used image from Internet

70-летие образования КНР стало главным политическим событием в Китае в 2019 году. По оценкам китайского руководства, запланированные мероприятия прошли успешно. В пропаганде акцент был сделан на «исторических успехах» в преодолении нищеты и отсталости, в модернизации страны и превращении Китая в «одного из мировых лидеров». Все «успехи» неизменно связывались с КПК и именами ее главных руководителей: Мао Цзэдуном, Ден Сяопином и Си Цзиньпином. Пекин инициировал публикации многочисленных позитивных оценок китайских достижений иностранными экспертами-китаистами (из России, США, Австралии и др. стран).

Достижения последнего этапа развития КНР приписываются лично Си (включая и не ослабевающую борьбу с коррупцией). В политической и деловой среде Китая, неофициально и как бы «в полголоса», утвердилось деление новейшей истории Китая на два периода: до Си и после его прихода – имея в виду именно жесткую борьбу с коррупцией, начатую китайским руководителем.

Не помешали празднованиям и наиболее чувствительные современные риски китайскому развитию: «торгово-экономические трения» с США и в целом напряженные китайско-американские отношения, массовые акции протестов (в китайской интерпретации – бунт) в Гонконге, экономические и идейно-политические проблемы.

В политико-идеологической сфере, в преддверии праздника, руководство Си, вероятно, в интересах демонстрации единства партии и «целостности курса» сделало, скорее, определенный поворот влево, чем в сторону развития идей демократизации. 

Фактически были приостановлены дискуссии о негативной роли Мао в развитии Китая, напротив, оттенялась его исключительная заслуга в самом основании КНР. Поставлен под запрет в обсуждениях внутри интеллектуальных элит и в СМИ тезис о «двух партиях», т.е. о том, что успехи Китая стали возможны только благодаря реформам Дэна, т.е. «КПК Дэна», тогда как «КПК Мао» вела страну к хаосу и гибели. 

Нечто аналогичное наблюдалось и в отношении роли частной собственности. Конечно, КПК не ставит под сомнение важность частной собственности и ее конституционное равенство с собственностью государственной. Однако в период подготовки к празднованиям китайская пропаганда обходила тему значимости частной собственности для экономического развития – акцентируя несколько иное: «общие усилия народа» в «достижении побед».

В экономике китайское руководство фиксирует незначительное торможение роста, объясняя это ухудшением внешней конъюнктуры, прежде всего, «трениями» с США. Вслед за иностранными экспертами Пекин снижает прогноз по темпам прироста ВВП по итогам 2019 г. до 6,1%. Однако переоценка темпов экономического развития воспринимается демонстративно спокойно – как укладывающаяся в запланированный за 2019 г. коридор от 6,0 до 6,5%. 

Также спокойно Пекин реагирует и на частности: наступившую стагнацию на рынке недвижимости или социально-болезненное повышение цен на свинину из-за эпидемии (главный продукт в мясной продовольственной корзине) – классифицируя последнее не как «кризис», а как «урок», который надо извлечь в интересах более эффективного руководства рынком продовольствия.

В «трениях» (в интерпретации США – полноценная торгово-экономическая война) была взята своего рода «предпраздничная пауза». Вашингтон, вероятно, не желая вызывать излишнего раздражения высшего китайского руководства, отложил запланированное повышение пошлин на китайские товары (10-процентное повышение импортных пошлин на китайские товары, объем импорта которых оценивается примерно в 300 млрд долл. и которые не попали в предыдущие волны повышения). Стороны продолжили торговый диалог после празднования 70-летия основания КНР. И хотя его первый раунд не привел к подписанию итогового соглашения, ряд китайских экспертов предполагает, что после праздников Китай может пойти на определенные уступки, уже будучи не связанным, как накануне 1 октября, необходимостью демонстрировать «жесткость» и «непоколебимую твердость» в «отстаивании национальных интересов».

Вместе с тем для Пекина становится все более очевидным, что главная цель США не столько торговые преимущества как таковые, сколько стратегическая конкуренция с Китаем за рынки будущего – связанные с развитием цифровой экономики и технологиями 5G, где США и Китай, согласно сентябрьскому (2019 г.) докладу ООН, являются мировыми лидерами. В Китае с некоторым удивлением, но и со стратегическими опасениями восприняли заключение в сентябре между США и Польшей соглашения безопасности «нового типа» – предусматривающего обеспечение «цифровой безопасности» и, в частности, предписывающего запрет для Польши на использование китайских технологий 5G. В Пекине, проецируя польский пример на все европейское пространство, увидели в нем угрозы стратегии «Пояса и пути» и её цифровой составляющей – т.н. «Цифровому Шелковому пути».

Ответные действия Китая связаны с продвижением новой «цифровой дипломатии» на геоэкономические пространства, пока не охваченные такого рода соглашениями. Приоритет сегодня отдается странам АСЕАН: в сентябре 2019 г. на Первом Саммите Китай–АСЕАН по вопросам использования Интернета было принято решение о создании в Южном Китае в «треугольнике» Макао–Гонконг–Гуанчжоу нового «цифрового узла» Китай – АСЕАН.

С другой стороны, Китай не намерен отказываться от сотрудничества с США там, где это возможно, включая военную составляющую сотрудничества. В начале сентября 2019 г. в Австралии проходят крупные военные учения США, Китая и Австралии с использованием воздушно-десантных войск, получившие высокую оценку китайского руководства в контексте поддержания региональной безопасности.

Наибольшее раздражение Пекина в преддверии 1-го октября вызвали антиправительственные и антипекинские выступления в Гонконге, начавшиеся в июне, продолжающиеся до сих пор и охватившие не менее 10% гонконгской молодежи и студентов.

Поводом для волнений стала попытка гонконгской администрации (с подачи Пекина,  хотя Пекин это отрицает и перекладывает всю ответственность на главу Гонконга Кэрри Лам) принять т.н. закон об экстрадиции. Мотивация Пекина состояла в том, что существующая в Гонконге система английского права позволяет китайским преступникам, прежде всего подозреваемым в коррупции, избегать наказания. Для «исправления положения» Пекину необходимы законные основания требовать экстрадиции таких лиц в материковый Китай. 

В Гонконге же антипекинские силы посчитали, что этот закон необходим Пекину для борьбы с инакомыслящими. 

Протестное движение молодежи поддержала внутренняя гонконгская оппозиция, ставящая целью смещение нынешней, по ее мнению, пропекинской и «антидемократической» администрации Гонконга. Требования отозвать закон, что в итоге и было сделано, вскоре дополнились новыми: освободить задержанных демонстрантов, сместить Лам, обеспечить «демократическое развитие» и независимость Гонконга. Последнее является абсолютно неприемлемым для Пекина – организовавшего контрнаступление в СМИ, активно пропагандируя не только тезис «Одна страна, две системы», как это законодательно установлено для Гонконга, но и то, что главным в этой формуле является именно первая составляющая – «Одна страна».

Китайское руководство не полностью однородно в оценке причин гонконгского кризиса и путей выхода из него. Официально Пекин увидел в происходящем «руку Вашингтона», стремящегося к дестабилизации ситуации в Гонконге, ослаблении Пекина и тем самым к подрыву китайских позиций в глобальной конкуренции за лидерство с США. В пропагандистский арсенал были введены тезисы о «вмешательстве внешних сил во внутренние дела», о «цветной революции», или продолжающейся «революции зонтиков», как говорят применительно к Гонконгу.

С другой стороны, прагматически настроенная часть китайского руководства полагает, что причины волнений носят более глубинный характер. 

Во-первых, это «ужасающее расслоение» гонконгского общества, в котором большинство людей даже из «среднего класса» – в первую очередь молодежь – лишены возможностей «социальных лифтов»: трудности с поисками работы, невозможность купить более-менее приличное жилье и т.п.

Во-вторых, это недооценка роли гражданского общества в Гонконге и отсутствие желания и умения у гонконгских руководителей и их пекинских кураторов вести диалог с оппозицией и реагировать на те взрывоопасные социальные сигналы, которые фиксировались и гонконгскими, и пекинскими экспертами последние несколько лет, но замалчивались официальными властями.

У китайского руководства сегодня, похоже, нет окончательного плана выхода из кризиса. Однако, как представляется, сдвиг намечается не в пользу силовых акций центральных властей. Сторонники прагматичного подхода, в неофициальном плане, вспоминают о трагических событиях на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 г. и о том, что даже спустя 30 лет они продолжают наносить ущерб международному имиджу Китая. Военная акция в Гонконге имела бы, по их мнению, гораздо более сильные негативные стратегические последствия для Китая. «Прагматики» полагают, что именно сами гонконгские власти должны разрешить ситуацию, используя как политический диалог с оппозицией, так и факторы усталости гонконгского населения от повседневных неудобств, вызываемых беспорядками, а также крайнюю незаинтересованность местных и международных финансовых кругов в развитии гонконгской ситуации в направлении хаоса. 

События конца сентября–начала октября говорят, скорее, о сдвиге в сторону прагматизма. Администрация Лам начала диалог с оппозицией, а в Пекине ходят слухи о возможных отставках чиновников, ответственных за Гонконг. И хотя точно предсказать сценарий выхода из кризиса пока не может никто, его военно-силовой вариант представляется все же маловероятным.

Тем не менее сами празднования 1 октября сопровождались в Гонконге новой эскалацией антипекинских выступлений. И хотя оппозиция приглушила лозунг о «независимости», акцентировав более мягкий вариант о «демократии», по оценке гонконгской полиции, это не привело к снижению градуса напряженности. Наоборот, массовые акции протестов в праздничный день были охарактеризованы властями как «шаг к терроризму». Одним из поводов для новой формулировки стало формирование в среде протестующих устойчивого «радикального ядра», которое использовало введенный после 1 октября запрет на ношение масок во время протестных выступлений для новых, более жестких беспорядков. 

Гонконгские протесты в некоторой степени подпортили международный имидж Китая в дни празднования 70-летия. В наибольшей мере тему Гонконга дискутировали американские СМИ, в меньшей – европейские (вероятно, отражая укрепляющиеся в ЕС настроения в пользу продолжения развития экономических отношений с Китаем). Марши «солидарности с Гонконгом» прошли в Малайзии, Австралии, на Тайване.

На таком политическом фоне Китай, можно предположить, в краткосрочной перспективе будет с дополнительной интенсивностью искать поддержки России по многим направлениям, используя совпадающие, по мнению Пекина, интересы Китая и России. Совпадающие – и в плане ухудшающихся отношений обеих стран с США, и в плане похожести санкционного давления Вашингтона на Москву и тарифно-дискриминационного (по цифровым технологиям) давления на Пекин, и в плане взаимных рисков «цветных революций» и «вмешательства США» во внутренние дела Китая и России.

По-праздничному, отмечая 70-летие установления дипотношений между Китаем и Россией, Си Цзиньпин отразил такой курс в поздравительной телеграмме российскому президенту, особо отметив, что китайско-российские отношения за 70 лет «стали образцом добрососедства, дружбы, взаимной выгоды и обоюдного выигрыша между державами и соседними странами, а также внесли важный вклад в поддержание мира, стабильности и развития в мире». Практическим подтверждением этого Пекин считает качественное углубление военного сотрудничества с Россией в новой сфере противоракетной обороны.

В то же время в Пекине понимают, что Россия не во всем может и будет поддерживать Китай, но отодвигают такое видение сложности двусторонних отношений на второй план. В качестве примера ограниченности российской помощи в Пекине ссылаются на китайско-индийские отношения, прежде всего, на отсутствие поддержки Россией Китая в свете последних действий Нью-Дели в Кашмире, в отношении которых Китай занимает традиционную про-пакистанскую позицию. Другой пример – нейтральная позиция России по недавним (сентябрьским) политическим демаршам Вьетнама, в очередной раз обвинившего Китай в «нагнетании напряженности» в Южно-Китайском море, имея в виду активизацию там китайского военно-морского строительства.     

Исходя из сказанного, в ближайшей перспективе можно ожидать от Пекина внешнеполитического движения по нескольким направлениям одновременно:

• демонстрация китайско-российского стратегического сближения; 
• поиск вариантов улучшения и развития экономических, военно-политических и иных отношений с США; 
• использование новых форм «цифровой дипломатии», прежде всего, на АСЕАН-овском направлении, так и на других направлениях, «не захваченных» пока США; 
• продолжение стратегии «Пояс, путь», включая его цифровой компонент, на уже ставших традиционными векторах: «ядро» ЕС, Восточная Европа, Центральная Азия, Африка, Латинская Америка.