817

© 02.07.2019, Давыдов О.В.

Used photo by CSIS | Center for Strategic & International Studies // www.flickr.com/photos/csis_er/

После затянувшейся политической паузы, связанной с безрезультатным завершением американо-северокорейского саммита в Ханое в феврале этого года, события на Корейском полуострове вновь резко уплотнились. Недавняя поездка Си Цзиньпина в Пхеньян, а вслед за этим и визит Д. Трампа в Южную Корею стали важными этапами в русле международных усилий, направленных на решение проблемы ядерного урегулирования в Корее.

Неожиданная интрига, сопряженная с последним визитом, заключалась в том, что еще, будучи в Осаке на саммите «Большой двадцатки», президент США через свой Твиттер направил предложение лидеру КНДР провести краткую встречу в Пханмунджоме (пограничный пункт в демилитаризованной зоне, разделяющей Северную и Южную Корею), чтобы «обменяться рукопожатиями и поприветствовать друг друга». Против устоявшихся традиций северокорейского государственного протокола Ким Чен Ын практически немедленно ответил своим согласием, и 30 июня такая встреча состоялась.

Конечно, правдоподобность подобной версии по поводу импровизированного общения лидеров стран в социальных сетях не может не вызывать определенные сомнения, однако, коль скоро они проявили обоюдную заинтересованность в диалоге, можно, видимо, принять такие разъяснения за некую данность.

Состоявшийся контакт был преисполнен необычной символикой. Д. Трамп приблизился к межкорейской границе, где его ожидал Ким, с разрешения последнего пересек военную демаркационную линию и стал, таким образом, первым действующим президентом США, посетившим КНДР. Обратно в Южную Корею он вернулся уже в сопровождении Ким Чен Ына, где высоких гостей встречал глава Республики Корея (РК) Мун Чжэ Ин. Там же состоялась и непродолжительная беседа Трампа со своим северокорейским визави.

Здесь уместно напомнить, что ещё совсем недавно напряжение в отношениях между КНДР и США только нарастало. Северокорейский МИД, а также СМИ в крайне жестких выражениях критиковали позицию Вашингтона, называя ее «враждебной» по отношению к Пхеньяну.

Подчеркивалось при этом, что диалог между двумя странами не может начаться «сам собой» – без изменения принципиального подхода американской стороны к выстраиванию переговоров. В свою очередь Д. Трамп, в порядке реакции на проведение в КНДР в мае этого года ракетных испытаний, заявил, что партнер явно не готов к возобновлению содержательного диалога. Острая взаимная полемика несколько смягчилась лишь в последние дни, когда стало известно об обмене письмами между Д. Трампом и Ким Чен Ыном.

Итоги встречи лидеров двух стран в Пханмунджоме в целом производили впечатление хорошо спланированного политического шоу, в котором два выдающихся актера умело подыгрывали друг другу. Свое посещение КНДР Трамп назвал «великим днем для всего мира». На пресс-конференции в числе главных достижений своего внешнеполитического курса он назвал сохранение мира на Корейском полуострове, сославшись при этом на то, что, если бы президентом стал Обама или его последователь, то в Корее сейчас бы полыхала война. Ким Чен Ын не отставал от своего визави, подчеркнув, что лидеры двух стран продемонстрировали твердое намерение закрыть печальное прошлое и выстраивать отношения, устремленные в будущее. Последовали взаимные приглашения: Киму – посетить Белый Дом (прозвучало именно так), а Трампу – совершить поездку в Пхеньян, «когда для этого настанет время».

В чистом остатке – договоренность возобновить экспертные консультации по линии внешнеполитических ведомств в течение ближайших двух-трех недель (позднее, госсекретарь М. Помпео выразил надежду, что это удастся сделать ориентировочно в середине июля). Пока не уточняется, будут ли они посвящены узкой теме денуклеаризации или их повестка может включать более широкий круг вопросов, относящихся к американо-северокорейским отношениям и проблемам обеспечения мира на Корейском полуострове.

Примечательно, что хотя главные мероприятия проходили на территории Южной Кореи, никаких переговоров в трехстороннем формате или субстантивных межкорейских контактов, судя по всему, не было. Находившийся в Пханмунджоме Мун Чжэ Ин присутствовал там, скорее, как наблюдатель, хозяин переговорной площадки, нежели в качестве непосредственного участника диалога.

Здесь следует сказать, что с недавних пор в КНДР подчеркнуто игнорируют южнокорейских партнеров и самого Муна, несмотря на то, что он вложил свой личный политический капитал в улучшение двусторонних отношений и высказывает готовность оказать содействие наведению мостов между Пхеньяном и Вашингтоном. Так, северокорейская сторона до сих пор затягивает с ответом на инициативу РК организовать очередной межкорейский саммит со свободной повесткой «в любое время, и в любом месте».

Корень проблемы кроется в том, что руководство КНДР с разочарованием восприняло неспособность Сеула безусловно реализовать свои обязательства по развитию двусторонних торгово-экономических и иных связей и сотрудничества, зафиксированные в двух совместных декларациях, которые были приняты на высшем уровне (апрель и сентябрь 2018 года). Ссылки южнокорейцев на ограничения, связанные с необходимостью выполнения санкционных резолюций Совета Безопасности ООН, Пхеньяном в качестве убедительного аргумента не принимаются и расцениваются, как свидетельства неспособности администрации Мун Чжэ Ина играть «самостоятельную роль» в межкорейских делах.

Соответственно, в Северной Корее официально и в весьма резкой форме отвергли намерения главы РК «посредничать» в налаживании американо-северокорейского диалога, заявив, что в помощниках не нуждаются и требуют, чтобы южный сосед не вмешивался в этот процесс.

Оценивать итоги встречи, состоявшейся в Пханмунджоме, пока довольно сложно. Отметим лишь, что театрализованные сцены и эффектные заявления, рассчитанные на публику, явно затмевали собой содержательную часть мероприятия. С учетом этого пока совершенно неясно, к каким конечным целям и по какой траектории будет двигаться переговорный процесс, даже если предположить, что перезапуск диалога осуществится без особых проблем.

По мнению многих наблюдателей, на данном этапе как Д. Трамп, так и Ким Чен Ын посредством состоявшегося контакта сумели (или, по крайней мере, попытались) решить важные для себя внутриполитические задачи. Президент США продемонстрировал политическому сообществу и заинтересованным избирателям, что он в состоянии удерживать ситуацию под контролем, не допустить ее деградации, и способен управлять процессом ядерного разоружения КНДР. В свою очередь руководитель Северной Кореи стремился показать, что он остается сильным лидером, расположения которого добивается единственная сверхдержава, и с которым все хотят вести переговоры. Тем самым снимались сомнения в компетентности Кима как опытного и умелого переговорщика, которые могли появиться у части северокорейской элиты после провала ханойского саммита.

Хотя поставленные сторонами краткосрочные цели, по-видимому, были достигнуты, решение актуальных задач, связанных с реальной денуклеаризацией Северной Кореи, представляется делом совсем непростым. Понятно, что в Пханмунджоме стороны избегали говорить о разногласиях, однако вполне очевидно, что фундаментальные противоречия между ними, обусловленные принципиально отличными подходами по таким вопросам, как масштаб и глубина ядерного разоружения КНДР и комплекс ответных мер со стороны США, пока сохраняются.

На нынешнем этапе всё свидетельствует о том, что область возможного компромисса довольно узка. По всем признакам Пхеньян будет жестко и решительно настаивать на сохранении в стране хотя бы ограниченной части ракетно-ядерного потенциала в качестве «сил сдерживания», но при этом добиваться отмены всех наиболее болезненных санкций, предусмотренных резолюциями СБ ООН.

У Трампа пространство для осуществления маневра также предельно ограничено. Противники его курса на примирение с КНДР (а это значительная часть Конгресса, разведсообщество, влиятельные СМИ, ряд крупных аналитических центров и даже отдельные представители его собственного политического аппарата) постоянно выступают с критикой его шагов на северокорейском направлении. И, в частности, скрупулезно следят за тем, чтобы президент не заключил такой сделки, которая шла бы вразрез с интересами безопасности США и допускала сохранение в Северной Корее части ее ядерного арсенала.

Иными словами, сейчас Д. Трамп сталкивается с одновременным давлением и со стороны Пхеньяна, который добивается для себя существенных уступок по принципиальным вопросам, и со стороны американского политического класса, следящего за возможными огрехами в действиях президента. В этих условиях вариант движения к всеобъемлющей договоренности с КНДР, способной удовлетворить всех, в настоящее время представляется малореальным.

Подобное положение дел, по всей вероятности, будет подталкивать главу Белого Дома к тому, чтобы добиваться, по возможности, сохранения существующего статус-кво, состоящего в соблюдении КНДР моратория на ракетные пуски и ядерные испытания, нежели агрессивно требовать от Пхеньяна практических шагов в направлении реального ядерного разоружения. Вопрос лишь в том, насколько приемлемой окажется подобная альтернатива для руководства Северной Кореи.

В более глубоком смысле подоплека переживаемых трудностей видится также и в том, что урегулирование крупного регионального кризиса вокруг Корейского полуострова, по сути, оказывается завязанным даже не столько на отношения КНДР с США, сколько на личные взаимоотношения между высшими руководителями этих двух стран, их амбиции и предпочтения. И, если на ранних этапах подобный диалог между двумя главными антагонистами был, несомненно, полезен, то теперь, по мере углубления в тему, дефицит возможностей и ограниченность, присущие данному формату, могут создавать препятствия для дальнейшего движения вперед.