600

used images: South Korean President Yoon Seok-yeol addresses citizens // Internet

© Давыдов О.В., 05.12.2024

3 декабря президент РК Юн Сок Ёль объявил о введении в стране военного положения. В телевизионном обращении к согражданам он утверждал, что оно необходимо для обеспечения безопасности, искоренения «просеверокорейских антигосударственных сил». При этом подчёркивалось, что основную угрозу конституционному порядку представляла деятельность Национального собрания – парламента страны. Президент обвинил парламентариев в том, что они парализуют осуществление государством своих функций, блокируя кадровые назначения высокопоставленных чиновников, принятие законов о бюджете и других важных законодательных актов. Военным положением предусматривался запрет на любую политическую деятельность, включая работу Национального собрания и местных органов власти. Также вводился запрет на забастовки и демонстрации, а средства массовой информации подлежали переходу под контроль правительства.

Действия президента произвели ошеломляющий эффект на сограждан, политическую элиту и даже на представителей президентской администрации, которые были застигнуты врасплох. Данное решение, как выясняется, принималось «на скорую руку» – с участием узкого круга лиц, прежде всего, министра обороны и руководителей силовых структур. Даже глава правительства и лидер правящей партии оказались не в курсе готовящихся инициатив.

Тем не менее, оппозиционные политические силы сориентировались довольно быстро. Несмотря на попытки полицейских сил и спецназа захватить комплекс зданий Национального собрания, парламентарии в ночь на 4 декабря провели чрезвычайное заседание, на котором было принято требование к президенту об отмене военного положения. Поскольку в соответствии с положениями конституции страны данное решение носило обязательный характер, глава государства был вынужден его исполнить.

В итоге военное положение в стране просуществовало не более шести часов и, по сути, осталось пустой декларацией, что свидетельствует о недальновидности Юн Сок Ёля и его команды, отсутствии в их действиях продуманной стратегии. Администрация не смогла или не захотела просчитать общественную реакцию на свои «нестандартные» шаги, которая в принципе легко угадывалась. Решение пойти без реальной необходимости на чрезвычайные силовые меры в стране с политически активным населением, крепнущими демократическими традициями и развитым парламентаризмом для Юна было равносильно политическому самоубийству. Со времён диктаторских режимов Пак Чжон Хи и Чон Ду Хвана у граждан Южной Кореи сформировались чувства острой антипатии к авторитаризму и вмешательству военных в политику. Достаточно вспомнить, что последний раз военное положение в стране вводилось в 1980 году при подавлении демократических выступлений в г. Кванджу, что уже навевало неприятные ассоциации.

Спустя несколько дней после начала событий южнокорейские аналитики, экспертное сообщество задумываются над вопросом – что же всё-таки произошло, и к каким последствиям может привести новая политическая ситуация в стране. Объяснения президентом мотивов своих действий представляются нелепыми, а то и смехотворными. Заявления о необходимости борьбы с «просеверокорейскими настроениями» выглядят откровенным передёргиванием фактов. В стране нет ни организаций, ни влиятельных политиков, хоть сколь-либо симпатизирующих Пхеньяну, если не считать немногочисленных маргинальных персонажей. Как раз наоборот: неприятие северокорейских ракетно-ядерных амбиций и критическое отношение к политическому режиму в этой стране – это те моменты, которые консолидируют нацию.

Другое дело, что опасная конфронтационная риторика Юн Сок Ёля, демонстрирующего враждебность к КНДР и почти открыто провозглашающего курс на «смену режима» в соседней стране, приветствуются в РК далеко не всеми. Южнокорейская левоцентристская оппозиция выступает в целом за восстановление прерванных связей, примирение с КНДР и решение всех существующих между корейскими сторонами проблем путем диалога. Подобный здравый подход как раз и вызывал растущее недовольство Юна.

Расхождения между президентом и оппозицией по другим вопросам (постоянные ходатайства об отстранении от должности министров и других чиновников; острые споры по бюджетным вопросам) являются малоприятными, но всё же техническими проблемами, наличие которых никак не оправдывало введения беспрецедентно жёстких мер. Скорее, действия Юн Сок Ёля свидетельствовали о его неумении находить общий язык со своими оппонентами и желании во что бы то ни стало продвигать собственную политическую повестку, действуя «напролом». Поговаривают и о том, что президент основательно запутался в личных делах: в последние недели главу государства сопровождают разного рода скандалы, в том числе связанные с использованием политического влияния, в которых оказалась замешана и его супруга. В том числе и это привело к снижению уровня поддержки до рекордно низких отметок. На этом фоне авантюра с введением «военного положения» выглядит как отчаянная, но безуспешная попытка перехватить инициативу и изменить ситуацию в свою пользу.

По итогам событий последних дней оппозиционные силы значительно усилили свои позиции, получив в свои руки сильные аргументы в пользу отстранения президента от должности. Предложение об импичменте, представленное на пленарном заседании Национального собрания, получило поддержку 191 депутата (из 300) и будет рассмотрено в ближайшие два дня. Для принятия положительного решения, которое затем должно быть направлено на утверждение Конституционного суда, потребуется две трети голосов членов парламента, что подразумевает поддержку как минимум восьми законодателей от правящей Партии народной власти (ПНВ). Председатель этой партии Хан Дон Хун пока занимает двойственную позицию. Он дистанцировался от «неконституционного», по его словам, указа президента и даже предложил ему покинуть партию. Вместе с тем, он полагает, что решение об импичменте лишь усугубит трудности и способно привести к скатыванию ситуации в хаос.

Как бы то ни было, становится очевидным, что независимо от решения об импичменте, Южная Корея вступает в полосу затяжного политического кризиса. Его основными элементами являются острые противоречия между правящими кругами и оппозиционными силами, между исполнительной и законодательной ветвями власти. Общество поляризовано, в его недрах накопился значительный заряд недовольства, а в политических кругах нет консенсуса касательно путей решения сложных социально-экономических проблем, стоящих перед страной. Также сохраняется неясность и в вопросе о перспективах «размораживания» отношений с северным соседом. В любом случае трудно рассчитывать на то, что действующий президент, который себя уже серьёзно дискредитировал, сможет эффективно исполнять обязанности до истечения срока своих полномочий, который истекает через два с лишним года.

К текущей ситуации в РК повышенное внимание проявляют и США, причем есть основания полагать, что именно Вашингтон настоял на том, чтобы Юн Сок Ёль восстановил статус-кво и пошёл на уступки своим политическим оппонентам. В Белом доме, возможно небезосновательно, полагают, что дестабилизация ситуации на Юге может привести к осложнению военно-политической обстановки на Корейском полуострове, нарушению важных экспортно-импортных поставок, а также ущербу для глобальных цепочек добавленной стоимости, важным звеном которых является Южная Корея.

Серьёзный урок, по-видимому, состоит в том, что молодые азиатские демократии, которые традиционно рекламируются как перспективная модель для развивающихся стран, остаются не столь уж устойчивыми к неожиданным политическим пертурбациям, как того хотелось бы ожидать. С учётом этого администрации Д. Трампа, скорее всего, придётся заняться глубоким переосмыслением всей американской политики на Корейском полуострове, включая не только КНДР, но также и южнокорейский вектор.