271

used image: Cargo container terminal // Internet

© Кондратьев М.Б., 03.06.2025

После своего переизбрания президент Соединённых Штатов Дональд Трамп начал проводить активную политику по «пересборке» внешнеэкономических связей. За 4 месяца эта политика уже пережила несколько волн: новости о введении новых таможенных пошлин сменялись сообщениями об их временном смягчении. Политика ограничений коснулась и ЕС, крупнейшего торгового партнёра США, и, соответственно, всех стран – членов интеграционного объединения.

Большой интерес привлекают мотивы проведения протекционистской политики американским президентом, а что более важно – их внешние по отношению к американской политике предпосылки. Как известно, одна из важнейших задач Д. Трампа – сократить торговый дефицит, который в 2024 г. составил 1,2 трлн долл.^[1], со странами Европейского союза^[2] – 235 млрд долл., а с крупнейшей экономикой Европы, Германией, – 85 млрд долл. (речь идёт только о торговле товарами). В связи с этим возникает вопрос о сущности и причинах такого положения ФРГ, общий профицит торговли товарами которой достиг 240 млрд долл.^[3] Действительно ли такой торговый профицит – продукт манипуляций со стороны правительств Германии? Что он говорит о внутренних процессах в экономике страны?

Американские чиновники и эксперты обращаются к теме торгового профицита Германии не впервые. Ещё в 2017 г. тогдашний руководитель Национального совета по торговле и нынешний советник президента США по торговле и промышленности Питер Наварро заявил, что вопрос торгового дефицита с Германией – один из самых острых для торговой политики США.^[4]  Отметим, что тогда критике за чрезмерно большой торговый профицит немецкое правительство подвергалось даже со стороны других стран – членов ЕС.^[5] Более примечательная критика Германии поступила двумя годами ранее со стороны бывшего председателя Федерльной резервной системы США, лауреата Нобелевской премии по экономике Бена Бернанке. В своей короткой заметке^[6] он отметил, что такая ситуация в торговой позиции ФРГ, в частности, объясняется недооценкой евро (что делает немецкий экспорт более конкурентоспособным) и невысоким уровнем потребления в стране (в частности, из-за фискальных ограничений).

В целом, критика избыточного профицита торгового баланса – не новое явление. Ещё Джон Кейнс указывал на то, что страны, обладающие профицитом, несут не меньшую ответственность за воспроизводство дисбалансов (в частности, в торговле), чем те, которые сталкиваются с дефицитом.^[7] Исходя из тех же предпосылок, уже в наше время другой нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц применил эту логику в отношении экономики Европы.^[8] Так, избыточный торговый профицит Германии стал одной из причин кризиса еврозоны: не потраченные на импорт экспортные доходы частично трансформировались в ссудный капитал, который направлялся в страны Южной Европы, что ещё в большей степени культивировало дисбалансы между странами еврозоны. Кроме того, не стоит забывать о том, что, как подчёркивает Дж. Стиглиц, профицит в одной стране порождает дефицит в другой.

В то же время немецкие специалисты редко приводят убедительные контраргументы. Один из вариантов ответа на критику – апелляция к «естественности» такой торговой позиции: производятся сравнения со странами, экспортирующими сырьё и имеющими торговый профицит.^[9] Однако с теоретической точки зрения, критика крупного профицита распространяется и на эти страны, на что, действительно, обращают меньшее внимание. Другой возможный вариант ответа на критику – обращение к размеру экономики Германии^[10], который должен объяснить большое положительное сальдо. Тем не менее даже если учесть, что в некоторые годы доля чистого экспорта в ВВП ФРГ была не столь высокой, важно также подвергать анализу все последствия объёмного товарного профицита для национальной экономики и экономик стран-партнёров.

Хотя в немецком экономическом дискурсе обычно превалирует мнение о том, что ситуация с торговым профицитом в стране – норма, и всякое развитое государство может достичь таких результатов^[11], в действительности такое положение не привносит стабильности ни национальной экономике (а скорее является индикатором внутренних дисбалансов), ни мировой экономике в целом (здесь в определённом смысле можно согласиться с нынешней критикой американских властей, однако исходя из несколько иных теоретических предпосылок). Последнее особенно важно для Германии как части валютного союза: увеличение разрыва экономических показателей представляется дестабилизирующим фактором для еврозоны.

Как видно из приведённого графика (рис. 1), торговый профицит Германии имеет тенденцию к увеличению: за два десятилетия этот показатель возрос более чем в полтора раза. Единственный значительный спад (до уровня начала XXI в.) наблюдался в период с 2020 по 2022 гг., когда сначала произошёл откат в международной торговле в связи с пандемией коронавируса, а также из-за снижения глобального спроса, а затем, несмотря на восстановление роста экспорта, значительно увеличились затраты на импорт, в большой степени за счёт удорожания энергоресурсов. В последние два года профицит вновь стал увеличиваться и почти достиг рекордных значений середины прошлого десятилетия.

Рисунок 1.

Рассчитано по: Statistisches Bundesamt.

Такая ситуация – демонстрация чрезмерной ориентированности на экспорт как драйвер экономического роста. Заметим, что это лишь частично объясняется высокой степенью экспортоориентированности экономики страны. Даже при высокой экспортной квоте существует возможность сохранять сбалансированную торговлю.

Рисунок 2.

Рассчитано по: Statistisches Bundesamt.

Динамика структуры ВВП Германии за более чем два десятилетия (рис. 2) демонстрирует структурные изменения в экономике страны. Если в 2004 г. потребительские расходы составляли 57% ВВП, то к 2024 г. этот показатель снизился до 53%, что в том числе свидетельствует о тенденции к старению населения, более склонного к сбережениям. В Германии норма сбережения домашних хозяйств самая высокая по Европейскому союзу и составляет 19,8%^[12]. Такая ситуация хорошо вписывается в т. н. гипотезу жизненного цикла^[13], которая в наиболее общем виде подразумевает, что люди более склонны к сбережению с приближением пенсии, что объясняется их стремлением сгладить уровень своего потребления в течение жизни. Иными словами, стареющее население предъявляет меньший потребительский спрос сейчас, чтобы избежать его сильного сокращения в будущем.

Одновременно, несмотря на всё ещё довольно высокий показатель чистого экспорта (в котором учитывается и торговля услугами), можно заметить тенденцию к снижению его значимости с конца 2010-х годов. Может сложиться впечатление, что происходит «оздоровление» экономического роста в Германии, однако видится, что эти изменения стоит объяснять снижением конкурентоспособности экспортных товаров ФРГ. Немецкое правительство всё ещё активно поощряет ориентированные на экспорт компании, однако промышленная продукция становится всё менее востребованной на зарубежных рынках. Один из примеров – произведённые в Германии автомобили, которые проигрывают конкуренцию китайским электромобилям. Изменения на самом китайском рынке также имеют значение. Если в 2021 г. КНР была вторым рынком сбыта для немецкой продукции, то в последние два года объём немецкого экспорта в Китай сокращается. Теперь КНР занимает пятое место.

Другой важный компонент, необходимый для стимулирования экономического роста, – государственные расходы. Как видно из диаграммы, их доля увеличивалась с 2004 г. Средние темпы прироста оказались самыми высокими среди всех компонентов и составили 4%. Германия постоянно подвергается критике за чрезмерную фискальную дисциплину, которая и ограничивает государственные расходы, однако они, вопреки критике, хотя и медленно, но росли. Именно этот драйвер роста, судя по всему, может стать основным для выхода Германии к стабильному интенсивному росту, тем более что фискальные ограничения в стране постепенно смягчаются^.[14]

Стимулирование частных инвестиций в условиях инфраструктурных вызовов в Германии – не менее важный показатель, который однако, вероятно, не станет ключевым компонентом роста ВВП Германии в ближайшем будущем. Ожидания немецкого бизнеса в последние три года можно обозначить как скорее негативные, хотя в последние месяцы показатели делового климата несколько улучшаются.^[15] В любом случае именно государство и его бюджетная политика в значительной мере будут задавать настрой всего делового сообщества: в случае активизации внутреннего спроса за счёт повышения государственных расходов и инвестиций настроения в деловом сообществе могут улучшиться.

***

Благодаря новой торговой политике Соединённых Штатов Германия вновь оказалась вовлечена в дискуссию о чрезмерном профиците торгового баланса. Несмотря на политизацию темы торговли, можно понять, что значительный профицит несет и негативные эффекты для немецкой экономики. Остаётся неясным, как торговая политика США повлияет на саму экономику ФРГ. Эксперты не исключают, что в целом экономические отношения между двумя странами смогут пережить протекционистские тарифы Д. Трампа на некоторые группы товаров.^[16] Одновременно полная реализация угроз нынешнего президента США окажет крайне негативное воздействие на экономику страны и усилит пессимистичный настрой бизнеса, который уже не сможет быть компенсирован государственной политикой стимулирования деловой активности в стране.

Примечания:

^[1] Top Trading Partners - December 2024. The US Census Burau. 15.05.2025. URL: https://www.census.gov/foreign-trade/statistics/highlights/top/top2412yr.html.
^[2] Отдельно отметим, что далеко не со всеми странами ЕС у США отрицательное торговое сальдо: например, торговый профицит с Нидерландами составил 55 млрд долл. (самый крупный показатель среди всех торговых партнёров США).
^[3] По данным немецкого статистического ведомства (Statistisches Bundesamt).
^[4] National Association for Business Economics Conference, Peter Navarro Remarks. C-SPAN. 06.03.2017. URL: https://www.c-span.org/program/public-affairs-event/national-association-for-business-economics-conference-peter-navarro-remarks/472648.
^[5] Brunsden J, Politi J. US objections revive European criticism of German trade policy. Financial Times. 01.02.2017. URL: https://www.ft.com/content/66c1ffcc-e899-11e6-967b-c88452263daf.
^[6] Bernanke B. Germany’s trade surplus is a problem. Brookings Institute. 03.04.2015. URL: https://www.brookings.edu/articles/germanys-trade-surplus-is-a-problem/.
^[7] The Collected Writings of John Maynard Keynes. Volume 25: Activities 1940–1944: Shaping the Post-War World: The Clearing Union / [ed. By D. Moggridge]. – New York: Cambridge University Press, 2013. – p. 208.
^[8] Stiglitz J. E. The Euro. How a common currency threatens the future of Europe / J. E. Stiglitz. – New York, London: W. W. Norton & Company, 2018. – pp. 118-123.
^[9] Grömling M. Unnötiger Streit über die Handelssalden. Institut der deutschen Wirtschaft. 07.06.2013. URL: https://www.iwkoeln.de/presse/in-den-medien/michael-groemling-unnoetiger-streit-ueber-die-handelssalden.html?utm_source=chatgpt.com.
^[10] Kolev G. Exportüberschuss mit den USA: eine Relativierung. Institut der deutschen Wirtschaft. 16.03.2017. URL: https://www.iwkoeln.de/studien/galina-kolev-exportueberschuss-mit-den-usa-330660.html.
^[11] Jacoby W. Surplus Germany / W. Jacoby // Transatlantic academy 2017 Paper Series. – 2017. – No. 8. – 25 p.
^[12] Данные Eurostat за 1 кв. 2024 г.
^[13] Shefrin H. M., Richard H. T. The behavioral life‐cycle hypothesis / H. M. Shefrin, H. T. Richard // Economic inquiry. – 1988. – Vol. 26. – Issue. 4. – pp. 609-643.
^[14] В марте 2025 года был изменён механизм долгового тормоза. См.: Ausgewählte Tagesordnungspunkte der 1052. Sitzung am 21.03.2025. Bundesrat. 21.03.2025. URL: https://www.bundesrat.de/DE/plenum/bundesrat-kompakt/25/1052/34.html?nn=4352768#top-34.
^[15] ifo Geschäftsklimaindex gestiegen (Mai 2025). Ifo Institut. 22.05.2025. URL: https://www.ifo.de/fakten/2025-05-22/ifo-geschaeftsklimaindex-gestiegen-mai-2025.
^[16] Котов А. В. Германо-американские экономические связи: адаптация к новым вызовам / А. В. Котов // Германия. 2024 / отв. ред. В. Б. Белов. – М.: Ин-т Европы РАН, 2025. – с. 131.