1051

© 04.03.2019, Давыдов О.В.

photo from The White House // www.flickr.com/photos/whitehouse

27–28 февраля во вьетнамской столице состоялся очередной саммит между президентом США Д. Трампом и высшим руководителем КНДР Ким Чен Ыном (впервые они очно познакомились в Сингапуре в июне прошлого года).

Несмотря на повышенные ожидания политического сообщества, которое с учетом оптимистических прогнозов Белого Дома, рассчитывало на достижение серьезного прорыва в решении ракетно-ядерной проблемы Северной Кореи, встреча завершилась безрезультатно. По признанию главы американской администрации, сделанному на пресс-конференции сразу после завершения переговоров, планируемая сделка не состоялась, поскольку Ким Чен Ын якобы «хотел получить много» за «слишком малую цену».

Вопрос о ядерном разоружении КНДР и встречных бонусах за это со стороны США был главной темой на переговорах. Американская и северокорейская версии причин срыва диалога в деталях разнятся, однако же, в основном смысл противоречий между его участниками понятен. Ким Чен Ын настаивал на снятии наиболее жестких международных санкций, введенных против Пхеньяна в связи с его военными ракетно-ядерными программами, обещая взамен закрыть свой ядерный центр в Ненбене. Д. Трамп идею подобной «частичной сделки» отверг, заявив, что он заинтересован в «полном и окончательном» решении проблемы путем  декларирования и последующей ликвидации всех находящихся на территории КНДР объектов, связанных с реализацией опасных ядерных разработок.

Напомним, что по итогам первого саммита лидеров двух стран в Сингапуре, была принята краткая, но многообещающая совместная декларация, в соответствии с которой стороны обязались «прилагать усилия в целях полной денуклеаризации Корейского полуострова».  По детализации этого замысла тогда договориться не удалось, но предполагалось, что конкретная дорожная карта обоюдных действий сторон будет выработана в последующий период.

Тем не менее, несмотря на хороший старт, дальнейшее продвижение вперед в деле реализации достигнутых договоренностей застопорилось. Справедливости ради, следует признать, что КНДР предприняла ряд демонстрационных шагов: строго соблюдала ранее установленный мораторий на ракетные пуски и ядерные тесты, заявила о ликвидации ядерного испытательного полигона в Пхунгери, частично демонтировала пусковой комплекс ракет большой дальности «Сохэ».

Однако же известный скептицизм международных наблюдателей был сопряжен с тем, что на фоне этих, безусловно, полезных мероприятий, Северная Корея не предприняла ничего для сокращения своего ракетно-ядерного потенциала. Более того, по мнению многих экспертов, Пхеньян умело использовал «переговорную паузу» в своих интересах.

Согласно многочисленным данным, приводимым в докладах разведсообщества США, равно как и в публикациях независимых исследовательских центров, в прошедшем году  КНДР продолжала наращивать производство расщепляющегося материала (оружейного плутония и высокообогащенного урана), ядерных боеголовок и ракетного оружия. Усилия направлялись также на то, чтобы скрытно рассредоточить ОМУ и средства их доставки на многих небольших, в том числе, и гражданских объектах.  Так, по информации директора Центра международной безопасности и сотрудничества Стэндфордского Университета З. Хеккера, в 2018 году Северная Корея дополнительно наработала ядерного материала, достаточного для «начинки» 5 - 7 боеголовок.

Главной же неразрешимой проблемой между США и КНДР оставалось отсутствие общего понимания в отношении того,  что следует понимать под довольно расплывчатым определением «денуклеаризация Корейского полуострова».  В Вашингтоне считали, что речь должна идти однозначно о ликвидации северокорейского ядерного потенциала, включая производственные мощности, боеголовки и расщепляющийся материал. По этой логике Пхеньян должен был задекларировать все свои соответствующие объекты, предложить график их демонтажа и согласовать приемлемые параметры верификации этого процесса. В качестве ответных мер предусматривалась возможность  нормализации двусторонних американо-северокорейских  отношений, установление режима мира на Корейском полуострове взамен соглашения о перемирии,  получение экономической помощи со стороны США.

Между тем, как выяснилось позднее, руководство КНДР вкладывало в сингапурские договоренности несколько иной смысл. Ссылаясь на то, что в принятом документе  содержалось упоминание о «денуклеаризации Корейского полуострова», а не Северной Кореи, Пхеньян выдвинул требование о необходимости устранения в первую очередь «ядерной угрозы» со стороны США.  Она якобы проистекала от американских войск и «стратегических ресурсов» Пентагона, расположенных как в Южной Корее, так и в районах, прилегающих к полуострову. Кроме того, заявлялось  и о важности предварительного отказа США от «враждебной политики» в отношении партнера по диалогу в целом, что подразумевало снятие всех санкций и иных ограничительных мер уже на раннем этапе денуклеаризации.

Демагогический характер этих условий, равно как и вышеупомянутые практические действия северокорейцев, идущие вразрез с духом Сингапура, все это подвело многочисленных оппонентов Д. Трампа к пессимистическим выводам относительно подлинных намерений Пхеньяна. Разведсообщество, представители военной верхушки, сенаторы в последние месяцы чуть ли не в один голос заговорили о том, что Пхеньян, мол, затеял диалог с Вашингтоном не для того, чтобы подвести черту под своими ракетно-ядерными программами, а в интересах избавления от санкционной «удавки» и получения односторонних политических и экономических бонусов.

На американских консерваторов не подействовали и многочисленные «обнадеживающие» ремарки президента США в твиттере  относительно того, что все, дескать, идет отлично, ядерная угроза устранена, а отношения с КНДР сейчас «наилучшие» за все время. Руководитель американской разведслужбы Д. Коатс на слушаниях в сенате в конце января с.г. публично оспорил эти оценки, заявив, что никаких шагов по денуклеаризации не происходит, Пхеньян всеми силами пытается сохранить в неприкосновенности свой ядерный арсенал, а уровень «угроз» для США с его стороны остается значительным. Чуть позже в том же ключе выступил в Конгрессе и командующий ВС  в Индо-Тихоокеанском регионе Ф. Дэвидсон, который утверждал, что руководство Северной Кореи в настоящее время не рассматривает возможность отказа от ядерного оружия и готово лишь к таким действиям по ограничению своего потенциала, которые будут носить обратимый характер.

В соответствии с принятым в канун нового года законом США касательно реализации стратегии в Азиатско-Тихоокеанском регионе (the Asia Reassurance Initiative Act) в разделе по КНДР по настоянию сенатских «ястребов» были включены положения, существенно ограничивающие свободу маневра президента во взаимоотношениях с Пхеньяном. В частности, в них было зафиксировано, что исполнительная ветвь власти обязана информировать Конгресс о своей переговорной стратегии в отношении КНДР, а в случае решения отменить действие каких-либо санкций, представить доклад, обосновывающий целесообразность такой меры.

Нет необходимости лишний раз доказывать, что все эти ограничения по сути дела предопределили серьезные сложности с достижением компромиссных договоренностей между Д.Трампом и Ким Чен Ыном. На переговорах в Ханое глава Белого Дома оказался в положении «между молотом и наковальней». Настойчивые заходы северокорейского лидера, добивавшегося существенных уступок от своего визави по целому ряду пунктов, не могли иметь успех хотя бы в силу того, что американская сторона была готова принять лишь два «крайних» варианта - либо всё, либо ничего.

Вместе с тем, несмотря на алармистские комментарии многих экспертов и СМИ, полностью провальными итоги ханойского саммита признать нельзя. Стороны договорились продолжить переговоры на рабочем уровне, а Пхеньян, судя по всему, обязался и в дальнейшем соблюдать мораторий на проведение ракетных пусков и ядерных испытаний.

Тем не менее, Д. Трампу, видимо, придется сделать для себя некоторые выводы. Избранная им год назад линия на решение всех вопросов с КНДР путем саммитовой дипломатии с Ким Чен Ыном не сработала и теперь поставлена под большой вопрос. Критики главы Администрации утверждают, что его необычная дружба с северокорейским диктатором приносит дивиденды лишь последнему. Действительно, благодаря двум встречам на высшем уровне ему удалось, не пожертвовав ничем, выбраться из положения «парии» и позиционировать себя в качестве важного международного игрока, представляющего государство, которое претендует на статус «признанной ядерной державы».

Иными словами, ситуация амбивалентная. Ким Чен Ын, следует признать, получил временный тактический выигрыш, и, возможно, теперь укрепит базу своей поддержки внутри страны. Однако отсутствие приемлемого для всех сторон алгоритма урегулирования ядерной проблемы означает, что весьма жесткие международные рестрикции в отношении КНДР будут сохранены на  длительный срок, лишая Пхеньян надежды на решение своих социально-экономических проблем и реальный выход из внешнеполитической изоляции.