671

used photo: Secretary of Defense Lloyd J. Austin III meets
with South Korean Minister of National Defense Suh Wook,
Seoul, South Korea // U.S. Secretary of Defense (www.flickr.com/photos/secdef/)

© Давыдов О.В., 06.12.2021

На днях Сеул посетил министр обороны США Ллойд Остин, который совместно со своим южнокорейским коллегой принял участие в очередном ежегодном консультативном совещании по вопросам безопасности – высшем органе двух стран, координирующим политику в военной области.

Как и в предыдущие годы, главной задачей было согласование подходов двух стран на северокорейском направлении с целью противодействия потенциальным и реальным вызовам со стороны Пхеньяна. Отмечалось, что, несмотря на отсутствие серьезных всплесков напряженности, уровень этих угроз остается высоким с учетом продолжающихся усилий режима по продвижению своих ракетно-ядерных программ и упорного нежелания вступать в диалог по проблеме денуклеаризации Корейского полуострова.

В итоге было принято решение форсировать разработку новых совместных оперативных планов на случай «чрезвычайной ситуации военного времени». Как известно, предыдущие стратегические разработки на этот счет были приняты и утверждены еще в 2010 году. С тех пор геополитическая ситуация вокруг Корейского полуострова кардинальным образом трансформировалась, изменился и характер угроз, проистекающих от Северной Кореи, чей военный наступательный потенциал существенно укрепился. О критериях и подходах союзников при подготовке новой дорожной карты пока сказано мало, однако уже известно, что они будут подразумевать широкий набор возможных действий в ответ на агрессию – начиная от обороны и отражений гипотетического вторжения и вплоть до нанесения превентивных ударов по северокорейским стратегическим объектам.

Примечательно и то, что в совместном коммюнике по итогам совещания американская сторона недвусмысленно подтвердила свои обязательства в части «расширенного сдерживания» с целью обеспечения безопасности Южной Кореи. Речь, в частности, идет о решимости Пентагона задействовать для этого весь спектр своих оборонных возможностей, включая ядерные, обычные вооружения, средства ПРО, а также такие новые элементы, как кибернетический и космический военный потенциал.

Не менее важная тема, которая в последнее время занимает почетное место в повестке двустороннего диалога, это вопрос о передаче Сеулу права командования своей армией. Как известно, еще в начале Корейской войны 1950–1953 гг. Южная Корея делегировала все эти полномочия Командованию ООН, которое тогда возглавлял генерал Д. Макартур. Такое положение вещей сохранилось и после подписания соглашения о перемирия. Дело в том, что США весьма опасались своего автоматического вовлечения в войну не только в случае нового нападения Пхеньяна на Юг, но также и в результате агрессивных действий воинственного режима Ли Сын Мана против Северной Кореи, – вероятность, которую в те годы нельзя было полностью сбрасывать со счетов.

В 1994 году Сеул восстановил право контроля над своими вооруженными силами в мирное время, однако, в случае военного конфликта на полуострове эти функции должны перейти к американскому военачальнику, стоящему во главе Совместного командования воинских контингентов двух стран.

Администрация Мун Чжэ Ина, с момента прихода к власти в 2017 году, поставила целью полностью вернуть в свои руки управление вооруженными силами страны, что рассматривалось в контексте задач укрепления национального суверенитета в военной и внешнеполитических областях. Другим важным мотивом было стремление создать предпосылки для продвижения межкорейского диалога в военно-политической сфере. В предшествующий период Пхеньян категорически отказывался вести переговоры с Сеулом по проблемам разрядки, контроля над вооружениями и мерам доверия в военной области, ссылаясь на то, что Южная Корея в силу специфики своих отношений с США не является равноправным партнером КНДР для разговора по этим вопросам.

По настоянию правительства РК между союзниками была достигнута договоренность о передаче Сеулу всех функций управления национальными вооруженными силами к маю 2022 года, однако, лишь при выполнении целого ряда условий. Главным из них должно было стать обретение южнокорейской стороной необходимых навыков, опыта, а также соответствующего военного потенциала для эффективного управления совместной системой обороны с целью решения задач по сдерживанию КНДР и отражению возможного нападения с ее стороны.

В соответствии с этими установками Южная Корея в истекший пятилетний период резко увеличила расходы на военные нужды (рост до 8% ежегодно), а также на НИОКР в области обороны. В США были закуплены новейшие системы вооружений, включая стратегические разведывательные беспилотники RQ-4 Global Hawk и многофункциональные истребители-бомбардировщики F-35A Panter. Страна уже сейчас в состоянии самостоятельно производить высокоточные баллистические ракеты, спутниковые навигационные системы, другую сложную военную технику.

Хотя к концу 2019 года Южная Корея выполнила задачи начального этапа на пути к получению полного контроля над своими вооруженными силами, в дальнейшем дело заметно застопорилось. Так, в частности, долгосрочный план проведения совместных с США военных учений по отработке координации действий штабов и войсковых частей был сорван – как по причине пандемии коронавируса, так и вследствие опасений южнокорейцев, что избыточная военная активность союзников создаст препятствия для налаживания диалога с КНДР.

В итоге на нынешнем консультативном совещании было принято компромиссное решение перенести рассмотрение вопроса о сертификации усилий Сеула в данной области на более поздние сроки, что, скорее всего, произойдет уже после президентских выборов и прихода к власти на Юге новой администрации. Независимые наблюдатели полагают, что помимо практических сложностей с решением всего этого комплекса вопросов, в действие также вступает и скрытая воля американской стороны. Вполне очевидно, что Пентагон отнюдь не стремится упускать из своих рук контроль за одной из самых мощных и современных армий мира, потенциально способной выполнять боевые задачи не только на Корейском полуострове, но и вдали от его рубежей.

В ходе прошедшего военного форума особое внимание было уделено вопросам, связанным с дальнейшей эволюцией альянса и повышением его «глобальной роли». В совместном итоговом коммюнике было подтверждено стремление укреплять «ориентированный в будущее альянс», который по обоюдному признанию является «опорой мира и стабильности, как на Корейском полуострове, так и в Индо-Тихоокеанском регионе». На расширение партнерства с РК нацеливает и принятый недавно Пентагоном «Обзор глобальной расстановки сил», который предусматривает развертывание на Юге Кореи дополнительного числа частей и подразделений армии США, которые будут дислоцированы там не только на ротационной, но и на постоянной основе.

Эти договоренности воспринимаются в самой Южной Корее неоднозначно. По мнению некоторых политиков, возрастает опасность того, что страна окажется втянутой в глобальное соперничество между США и Китаем или же Вашингтон будет добиваться ее военной вовлеченности в случае эскалации споров и конфликтов в Восточной Азии.

Особое беспокойство в политических кругах вызвала формулировка совместного коммюнике с упоминанием о «важности сохранения мира и стабильности в Тайваньском проливе». Хотя представители официальных инстанций в РК поспешили публично заверить, что фиксация этого положения не будет иметь для страны каких-либо политических или, тем более, военных последствий, многие местные эксперты считают неразумным включение в документ подобного пассажа, учитывая возможную негативную реакцию Пекина.

Новая биполярность в Северо-Восточной Азии (СВА), выражающаяся в обострении противостояния между Пекином и Вашингтоном, сейчас становится для Южной Кореи одним из наиболее серьезных внешнеполитических вызовов. Китай по-прежнему является крупнейшим торговым партнером РК, страной, которая держит в своих руках ключи к урегулированию многих проблем полуострова. С другой стороны, Сеул не мыслит возможности обеспечения своей безопасности и сдерживания северокорейской агрессии без американского участия. В этих условиях выбор правильной линии поведения весьма затруднен, поскольку любое однозначное решение в пользу отношений с одним партнером почти неизбежно может вызвать подозрения или даже критику у другой противостоящей стороны.

Свою особую точку зрения в отношении долгосрочных задач альянса в его региональном измерении министр обороны РК Со Ук вкратце изложил в ходе совместной пресс-конференции по случаю завершения американо-южнокорейских переговоров. По его словам, Сеул видит свою цель в том, чтобы совместно с США содействовать продвижению в СВА принципов открытости, транспарентности и инклюзивности. Задача сдерживания дестабилизирующих и провокационных действий со стороны КНДР остается неизменным приоритетом. Вместе с тем, в более широком международном контексте правительство Южной Кореи хотело бы уйти от обсуждения вопроса об угрозах, якобы проистекающих от отдельных стран и сосредоточиться на поиске новых перспективных форм и областей взаимодействия, а также более тесном сопряжении региональных стратегий РК и США.

Вопросы, относящиеся к дальнейшим перипетиям американо-южнокорейского альянса, представляют важность и для России. В настоящее время его деятельность напрямую не затрагивает интересы безопасности нашей страны. Однако в перспективе эта военно-политическая структура имеет все шансы стать важным фактором региональной расстановки сил, оказывающим растущее влияние на стратегическую стабильность в Северо-Восточной Азии и за ее пределами.