Опубликованный  в январе Белым домом «Обзор ядерной политики»,   называемый  также американской  ядерной  доктриной,  впервые за период после холодной войны возвращает ядерному оружию роль стержневого компонента в американской стратегии сдерживания. Новый «Обзор ядерной политики»  делает заявку на «индивидуальную стратегию» в отношении  каждой из стран, представляющих «вызов» для США в ядерной области. Однако при всем различии  индивидуальных страновых подходов, в каждом конкретном  случае  выдвигается одинаковое утверждение об ответном характере разрабатываемых Вашингтоном мер. Провозглашена  линия   на  модернизацию стратегической триады, ввод в строй  новых  самолетов  двойного назначения, оснащение баллистических ракет  на подводных лодках  боеголовками  малой  мощности,  создание новых ядерных крылатых ракет морского базирования,  а также усиление соответствующей системы управления, контроля и наблюдения. При этом новая расширенная трактовка «чрезвычайных обстоятельств», позволяющих  отдать  приказ  о ядерном ударе, раздвигает диапазон исходных условий, при которых американское руководство может принять  решение об использовании ядерного оружия, в том числе в ответ на неядерное нападение, что – в совокупности с другими нововведениями американской ядерной доктрины: созданием нескольких «более применимых» типов ядерных вооружений,  интеграцией  ядерного и  неядерного планирования  и оперативной  деятельности, возросшим вниманием  к киберугрозам, провозглашением  принципов «гибкости» и «неопределенности» – повышает вероятность применения ядерного оружия. В международной ситуации,  когда возвращение конкуренции  великих  держав расценивается в «Обзоре» как бόльшая опасность миру, чем терроризм, Россия воспринимается за океаном как более насущная угроза в ядерной сфере по сравнению с Китаем, тогда как Китай рассматривается как крупнейший  вызов в Азиатском регионе. Однако слово «противник» в отношении этих стран не используется, и подчеркивается желание поддерживать с ними  стабильные отношения  и не вступать  в гонку вооружений. Помимо «агрессивной российской политики»,  российских программ строительства вооружений и воинственных заявлений,   особую озабоченность  Вашингтона вызывает превалирующее там  представление, будто бы российская сторона считает,  что если применит ядерное оружие первой, это может создать благоприятные  для  нее предпосылки завершения конфликта на «выгодных» условиях. Купирование такого рода «установки» американская ядерная доктрина  определяет в качестве приоритетной задачи. По отношению к Ирану и Северной Корее выдвигаются схожие в обоих случаях требования обеспечить их безъядерный статус, не допустить усиления их влияния  в Ближневосточном и Азиатско-Тихоокеанском регионах, предотвратить  передачу от них третьим лицам и странам ядерных и ракетных технологий  и материалов,  убедительно продемонстрировать, что любая их агрессия, в том числе неядерная, встретит сокрушительный отпор США и их союзников. Однако произошла своего рода рокировка: если администрация  Барака Обамы отказалась от силового решения иранской проблемы и сделала ставку на переговоры с Ираном  без предварительных  условий,  но параллельно  предпочла тактику  изоляции  и игнорирования притязаний Северной Кореи, то теперь Белый дом неожиданно готов вести переговоры как раз с последней – при одновременном ужесточении курса уже в отношении Ирана. Но именно подвижки в сторону урегулирования на Корейском полуострове, как и отдельные признаки  сдержанности – или,  скорее, «воинственной  сдержанности» – в американской ядерной доктрине, дают некоторые основания надеяться, что – при наличии политической воли и международном взаимодействии – развития  событий по наихудшему сценарию и дальнейшего обострения международной ситуации  все же удастся избежать.