
© 27.03.2015, Дворкин В.З.
В период холодной войны и ядерного противостояния в СССР и США существовали три формы удара стратегическими ядерными силами: первый, ответно-встречный и ответный. Нет никаких оснований полагать, что в планах ядерных ударов эти три формы не сохранены и сейчас, тем более, что принцип взаимного ядерного сдерживания между Россией и США продолжает, к сожалению, существовать практически в неизменном виде.
Решение на нанесение ответно-встречного удара, то есть стремление вывести свои ядерные ракеты до момента их поражения, должно приниматься на основании информации от систем СПРН в России, СПРЯУ в США. Время для такого решения исчисляется минутами. Поэтому ставка на ответно-встречный удар представляется наиболее рискованной, поскольку любая провокация, ошибки или сбои могут стать причиной глобальной катастрофы.
Руководство Пентагона периодически утверждало, что роль ответно-встречного удара в США минимальна, и что в качестве сдерживающего фактора рассматривается главным образом ответный удар, для осмысленного принятия решения на который остаётся достаточно времени для анализа обстановки. Это позволяет исключить возможные ошибки при анализе информации, вероятность которых в информационных средствах и компьютерных сетях России и США за десятилетия функционирования хотя и сведена к минимальному уровню, но всё-таки не нулевая. Поэтому теоретически возможность ошибки с катастрофическими последствиями полностью исключить нельзя.
Как в СССР, так и в России заявлений об ориентации главным образом на ответный удар не было. Однако как ранее, так и теперь развёртывание значительной части наземной группировки в виде мобильных ракетных комплексов и стремление повысить устойчивость подводных ракетоносцев свидетельствуют о создании условий для гарантированного ответного удара.
В 2014 году космический эшелон СПРН России перестал функционировать, поскольку два последних космических аппарата 74Д6 системы УС-КС на высокоэллиптических орбитах для слежения за ракетными базами на территории США, и один аппарат 71Х6 на геостационарной орбите системы УС-КМО для слежения за морскими акваториями прекратили активную работу. В связи с этим в СМИ появились вопросы о возможности использовать российскую ПРО и применять ответно-встречный удар.
Ответ на первый вопрос заключается в том, что потеря космической компоненты никак не повлияет на российскую систему противоракетной обороны, поскольку испытанной и реально действующей системы ПРО, которая предназначена для перехвата ракет средней и межконтинентальной дальности в России просто нет. Номинально можно говорить о системе ПРО А-135 Московского региона, но она была ориентирована на ядерный перехват и в настоящее время переоснащается на неядерные противоракеты. Это рациональный шаг, поскольку в сложившихся условиях можно было бы устроить над регионом ядерный фейерверк, в ответ даже на провокационный пуск какой-нибудь боеголовки с обычным ВВ или даже болванки.
При ответе на второй вопрос необходимо представлять, что существовавший до настоящего времени российский космический эшелон мог сообщить только о том, откуда стартовали ракеты и примерном масштабе ядерной атаки, но не давал никакой информации о том, куда именно летят боеголовки. Для этого существует второй эшелон – радиолокационные станции (РЛС), которые расположены по периметру территории страны. В последнее время в России наземный эшелон усилен за счёт новых быстровозводимых РЛС высокой заводской готовности типа «Воронеж», которые работают достаточно устойчиво, часть уже находится на боевом дежурстве, часть на опытном боевом дежурстве. Решение о возможном запуске ракет принимается только на основании использования информации от этих РЛС, поскольку именно они позволяют уточнить реальный масштаб нападения и определить путем расчета траектории боезарядов, куда они направлены. Судя по имеющейся информации, разрабатываемая в России Единая космическая система сможет в какой-то степени решать задачи предварительного расчёта траекторий атакующих ракет, но основные данные в любом случае должны будут поступать от наземных РЛС.
Именно на основании этой информации высшее руководство государства в зависимости от масштабов ракетной атаки может принять решение об ответных действиях, в том числе о немедленном нанесении ответно-встречного удара, то есть ещё до того, как могут начаться ядерные взрывы на атакуемой территории.
В принципе можно рассчитывать, что любой здравомыслящий лидер государства не будет принимать решения на немедленный ответно-встречный удар при поступлении данных об одиночной или групповой атаке. Однако, как отмечено выше, концепция осуществления такого удара в ответ на массированное ядерное нападение вместе с его реальным планированием сохраняется как в России, так и в США. Таким образом, каким бы минимальным не был бы риск ошибочных решений, он всё-таки сохраняется.
Крайне важно подчеркнуть, что риск принятия решения на ответно-встречный удар на основании информации от систем предупреждения особенно велик в условиях кризисов и обострения военно-политической обстановки, что имеет место в настоящее время. И достаточно сложно прогнозировать, как долго всё это будет продолжаться.
Кроме того, утверждать о здравомыслии лидеров в случае принятия ими решения о нанесении ответно-встречного удара можно в спокойных условиях. Но когда такие решения нужно принимать за несколько минут в стрессовой ситуации, да ещё на пиках обострения военно-политической обстановки и нагнетания милитаристского психоза, рассчитывать на адекватную реакцию можно лишь с некоторой долей вероятности.
Поэтому было бы целесообразным именно сейчас президентам России и США одновременно принять согласованные решения об отказе от принципов нанесения ответно-встречных ударов на основании информации от систем предупреждения, а также не проводить тренировок стратегических ядерных сил с целью нанесения таких ударов.
Такие решения не повлияют на потенциалы ядерного сдерживания сторон, поскольку Россия и США располагают в составах своих ядерных триад компоненты с высокой выживаемостью для нанесения гарантированных ответных ударов.
На данном этапе эти решения не могут быть верифицированы, но это не снизило бы их значимости для сохранения стратегической стабильности и, возможно, с точки зрения позитивных сигналов при подготовке к Обзорной конференции по ДНЯО. Так же, как и не верифицируемые принятые решения о не нацеливании ракет на боевом дежурстве, в реализации которых стороны не сомневаются.
В дальнейшем после восстановления партнёрских отношений между Россией и США, можно было бы приступить к поэтапной согласованной демонстрации организационных и технических мер, обеспечивающих надёжную верификацию принятых решений в рамках действующего Пражского Договора по СНВ. Эти меры основаны на детально разработанных методах поэтапного понижения готовности стратегических ядерных сил, что обеспечивает увеличение времени для принятия решений.
Нет комментариев