В своем выступлении Елена Александровна ТЕЛЕГИНА, декан факультета международного энергетического бизнеса Российского государственного университета нефти и газа имени И.М. Губкина, отметила, что переход на возобновляемые источники энергии – это процесс, который займет в общей сложности 40-50 лет. Таким образом, 2050 год станет весьма значимым для мировой энергетики. Сегодня мы наблюдаем рост интенсивности этого процесса, чему способствует цифровизация, а также изменение потребительского поведения – выбор все чаще делается в пользу «чистой» энергии. 2020 год стал знаковым: впервые инвестиции в альтернативную энергетику превысили инвестиции в традиционную энергетику, составив более 500 млрд долл. Активно растет рынок оборудования для альтернативной энергетики, на котором за последние десять лет сильные позиции занял Китай, прежде всего в области производства солнечных батарей. Трансформации в энергетической сфере несут значительные риски для «мейджоров», которые представляют из себя вертикально интегрированные компании. Еще один риск связан с тем, что интерес инвесторов сегодня привлекают прежде всего технологические корпорации. Ответом на эти риски выступает организационная и технологическая трансформация – на смену вертикальным приходят сетевые структуры, а часть мейджоров выбрали стратегию активного инвестирования в возобновляемую энергетику. Возобновляемые источники энергии создают большое число новых рабочих мест – в три раза больше рабочих мест на 1 млн долл. инвестиций. Важный тренд – развитие водородной энергетики. Это направление будет активно развиваться в ближайшее десятилетие. Для России оно весьма перспективно – страна может стать экспортером водорода, прежде всего на европейском рынке. Специфика новых вызовов состоит в том, что энергетический сектор становится сектором услуг – энергия превращается из товара в услугу. С одной стороны, поколение “Z”, ориентированное на шеринговую экономику и придающее большое значение вопросам экологии, играет важную роль в этой трансформации. С другой стороны, некоторые поколения, напротив, не готовы переплачивать за энергию, полученную из альтернативных источников, что создает «разрыв» между поколениями. Другой аспект связан с ростом социального неравенства, так как для бедных стран многие из новых технологий оказываются недоступны.

Сергей Иванович КУДРЯШОВ, генеральный директор АО «Зарубежнефть», подчеркнул, что энергетический переход – это эволюционный процесс, который длится с XIX века. Его стадии определяются прежде всего технологическими прорывами. На текущем этапе главным следствием этого процесса остается смешанный формат  источников энергии. Вероятно, следующий «энергетический переход» будет базироваться на иных технологиях и приведет к кардинальному сдвигу баланса на мировом энергетическом рынке. В последнее время, в связи с выходом на рынок альтернативной энергетики большого числа игроков, затраты на производство энергии в этом секторе снижаются, что во многом и обусловило рост инвестиций в эту сферу. Мировые мейджоры выбирают различные стратегии адаптации к энергетическому переходу. Одни выстраивают портфель, устойчивый к низким ценам на нефть, концентрируются на сокращении затрат, внедряют решения по улавливанию и хранению CO2. Другие корпорации полностью перестраивают свой инвестиционный портфель и подходы, вплоть до выстраивания полного цикла альтернативной энергетики, включая разработку солнечных панелей. Общим трендом является увеличение доли газовых активов, а также внедрение инструментов, позволяющих быстро вводить в эксплуатацию новые проекты. В рамках текущей стратегии компании «Зарубежнефть» альтернативная энергетика применяется в тех случаях, когда это обеспечивает синергетический эффект. Например, на объектах, где содержания газа уже недостаточно для выработки энергии, возводятся ветроэнергетические станции – в том числе в партнерстве с профильными компаниями, как это происходит во Вьетнаме. Уже на протяжении нескольких веков положение России на мировом энергетическом рынке можно охарактеризовать как весьма комфортное, однако очевидно, что такая ситуация не продлится вечно. Из нее возможны два основных выхода – либо в «зону стресса», либо в «зону роста». Надеюсь, что Россия будет двигаться именно в направлении «зоны роста», что подразумевает постановку новых целей и освоение новых навыков.

Джонатан ШТЕРН, Главный научный сотрудник Оксфордского института энергетических исследований (Великобритания) заявил, что будущее рынка газа определяется тем энергетическим переходом, который мы уже увидели во многих странах, в том числе странах-членах ЕС, в комплексе мер по борьбе с глобальным изменением климата. В ближайшей перспективе неизбежно формирование более сложного, чем ранее, энергетического баланса. Международное энергетическое агентство представило свой сценарий перехода к нулевым выбросам (Net Zero Scenario), однако это исследование часто интерпретируется в неверном ключе. Сценарий перехода к нулевым выбросам означает стабильный рост спроса до 2025 года, достижение плато к 2030 году и резкое падение после. При этом в странах Европы падение спроса на газ начинается уже в 2020-е годы. Другой сценарий, который также заслуживает внимания, определяется условиями Парижского соглашения (СОР 21+). Он предполагает стабильный или растущий мировой спрос на газ вплоть до 2025-2030-х годов, который сменится плавным спадом после 2040 года. Таким образом, оба сценария исходят из того, что спрос на газ рано или поздно начнет падать. Один из рисков, который отмечен в обоих сценариях, – это правильный выбор направлений для инвестиций в технологии будущего, которые на данный момент еще не подтвердили своей окупаемости. В обоих сценариях делается акцент на том, что углеводороды все меньше используются в Европе, но по-прежнему важны в Азии. В целом, разные регионы имеют различный потенциал по развитию и использованию возобновляемых источников энергии, поэтому и путь этих регионов в энергетическом переходе будет различным, и мы пока не знаем, насколько успешно они справятся каждый со своими вызовами. Очевидно то, что в различных регионах модели и скорость перехода будут различными. Энергосберегающие технологии – уже мейнстрим. Иными словами, политический императив, который европейские правительства приняли и которому следуют. Об этом свидетельствует политика европейских и британских регуляторов, хотя давление общества, медиа и регуляторов беспрецедентно (как в случае с процессом против Royal Dutch Shell) – подобной ситуации не складывалось в ходе двух предыдущих энергетических переходов.

Павел Николаевич ЗАВАЛЬНЫЙ, председатель Комитета Государственной Думы Российской Федерации по энергетике, отметил, что один из вопросов, активно дискутируемых сегодня в органах государственной власти РФ – что стоит за стремлением западных стран ускорить энергетический переход? Забота ли это об экологии или желание укрепить собственное лидерство, добиться энергетической автономии? Нельзя не учитывать тот факт, что стремление ряда стран достичь углеродной нейтральности имеет негативные последствия для интересов России. Необходимо компенсировать эти последствия, более активно встраиваться в международную систему низкоуглеродного регулирования, используя свои конкурентные преимущества. Однако в данной сфере по-прежнему недостаточно выстроено международное сотрудничество, наблюдается недостаток диалога, коммуникации. Россия имеет большой потенциал развития: важным ресурсом здесь выступает низкая энергоэффективность нашей экономики при ее высокой энергоемкости. Мы можем значительно сократить выбросы CO2, и действенным инструментом здесь выступают различного рода стимулирующие меры, такие как штрафы – хотя Правительство РФ стремится максимально избегать давления на бизнес. Высоко перспективны для России водородная и атомная энергетика. Важным конкурентным преимуществом нашей станы является то, что одним из самых эффективных способов добычи водорода является его добыча из метана, большие запасы которого расположены именно в России. В сфере атомной энергетики большой потенциал имеет развитие реакторов малой мощности.

 Стенограмма выступлений

Как отметил Константин Иосифович КОСАЧЕВ, заместитель Председателя Совета Федерации Федерального Собрания РФ, характер трансформации западных обществ – вопрос дискуссионный, ответ на него зависит от подхода к этому процессу. Очевидно, что в США и европейских странах происходят заметные перемены, равно как и в отношениях между странами Запада, а также в подходе Запада к взаимодействию с третьими странами. Можно утверждать, что эти перемены ведут скорее к дестабилизации мирового порядка, при этом упущенные возможности развития лежат прежде всего на совести Запада.

Главным преимуществом коллективного Запада является высокая степень его внутренней мобилизованности и структурированности, а также его влияние на СМИ и гражданские общества по всему миру – Запад располагает прекрасными «средствами доставки» своих идей. России необходимо избегать реактивной позиции – и напротив, активно выступать с различными инициативами международного характера.

По словам Вольфганга ШЮССЕЛЯ, Федерального канцлера Австрийской Республики (2000–2007), члена правления форума «Диалог–Европа–Россия» – трансформационные процессы происходят как на Западе, так и в России, и во всем мире, что требует диверсификации подходов к их анализу. 

«Эра Примакова» была эрой доверия. Этот опыт, который важно учитывать сегодня, говорит о том, что великие державы способны выстроить систему договоренностей и сформировать эффективные механизмы сотрудничества: для этого необходимо проявлять уважение к подходам других стран, восстановить доверие, перейти от сценария «игры с нулевой суммой» к сценарию «win-win». 

Учитывая колоссальный потенциал России, можно найти нейтральные области для сотрудничества и «перезапустить» отношения. Важный вклад в этот процесс может внести приверженность молодого поколения как России, так и стран Европы ценностям устойчивого развития.

Иван КРАСТЕВ, Председатель Центра либеральных стратегий (Болгария) обратил внимание на то, что западные общества становятся более диверсифицированными, а также стареют. Заметные перемены происходят в сфере культуры. 

По сравнению с 1960-ми годами численность молодежи – наиболее гибкого слоя общества – снизилась, ее голос не так силен, как раньше. Однако страны ЕС предоставляют молодому поколению возможности для влияния на происходящее, поскольку осознают, что единственный способ оставаться «на гребне волны» – это соответствовать современным тенденциям.

Директор ИМЭМО им. Е.П. Примакова РАН, член-корр. Федор Генрихович ВОЙТОЛОВСКИЙ указал на то, что система отношений, которая выстраивается в формирующемся миропорядке, намного сложнее, чем биполярная система международных отношений, когда существовали две конкурирующие модели, и сложнее однополярного порядка 1990-х годов во главе с США, когда Запад воспринимался как единственный источник стандартов развития. Эта новая система будет определять вектор развития стран западного сообщества.

Несмотря на то, что страны могут развиваться по различным траекториям, и мир оказывается все более диверсифицированным, взаимодействие этих стран вовсе не всегда принимает конфронтационный характер: оно характеризуется сочетанием конкуренции и взаимозависимости, как это происходит между Китаем и США. Таким образом, в будущем мы станем свидетелями «конгломератного» миропорядка.

США совершили ошибку, выбрав стратегию «двойного сдерживания» России и Китая. Это способствует политическому сближению России и Китая, однако пределы такого сближения будут зависеть от стратегий развития обеих стран. При этом Китай стремится сохранить взаимозависимость с США, о чем говорит высокий объем товарооборота между странами, а значит, «разделения экономик» ожидать не приходится. ЕС тем более не готов портить свои отношения с Китаем. 

Удастся ли Западу вернуть внутреннее единство за счет консолидации против Китая и России? Успех подобной мобилизации на конфронтационной основе во многом зависит от динамики развития стран мира, а также от принципов, лежащих в основе этого развития. В том числе от того, сможет ли Китай предложить миру собственную ценностно-идеологическую повестку и выступить лидером глобализации.

Рене НЮБЕРГ,  Чрезвычайный и Полномочный Посол Финляндии в России (2000–2004) рассказал, что пандемия стала не только глобальным вызовом, но и важным фактором изменений. Во-первых, ужесточились требования к правительствам стран, критерии оценки их эффективности. Одним из ключевых индикаторов успешного государственного управления стала способность организовать разработку вакцин и вакцинацию населения, а также сделать вакцинацию привлекательной. Так, ЕС заключил соглашение с Pfizer, чтобы обеспечить вакциной малые страны, неспособные самостоятельно организовать вакцинацию своего населения. Очевидно, что в дальнейшем необходимо наращивать роль ЕС в сфере здравоохранения стран-членов объединения.

Во-вторых, пандемия привела к резкому ускорению процессов цифровизации, расширению возможностей применения цифровых технологий, в том числе искусственного интеллекта, а также формированию новой «цифровой культуры». Вместе с тем, резко возросли и риски кибербезопасности.

Еще один существенный фактор изменений – глобальное изменение климата. Показателен кейс Нидерландов, где суд постановил, что компания Shell обязана снизить объем выбросов в атмосферу. Целый ряд стран поставили цель достичь нулевых выбросов CO2, в том числе Финляндия – к 2035 году. Это обуславливает характер энергетической и климатической трансформации страны.

Паоло  МАГРИ, Исполнительный вице-президент Итальянского института международных политических исследований (ISPI) отметил, что перезапуск отношений России и Запада необходим. Для этого нужен диалог, который невозможен без российского участия. Крайне важно создать условия для такого инклюзивного диалога.

Один из главных вопросов состоит в том, какие именно ценности будут менять общества, и как будут меняться сами эти ценности? В этой связи встает и вопрос о судьбе демократии, на которую оказывают серьезное влияние такие процессы, как миграция, прежде всего в странах Европы, где политические партии борются за голоса этнических меньшинств. 

И еще один вопрос – будет ли Россия или какая-либо другая страна способна предложить альтернативную, но более привлекательную систему ценностей взамен европейской? Ценностный вопрос, безусловно – один из главных «камней преткновения» в мировой политике. 

Стенограмма выступлений

Анатолий Васильевич ТОРКУНОВ, ректор МГИМО МИД России, в своем выступлении подчеркнул, что глобальное лидерство определяется объективными факторами. С 2003 г. Китай неуклонно следует по пути к глобальному лидерству. Китай – это 16 % мировой экономики, 23 % мировых современных технологий, современная армия, которая завершит модернизацию к 2027 г. Это политика двойной циркуляции: большой внутренний рынок и открытость внешнему миру.

Китай выступает за международные отношения нового типа, в центре которых – партнерство и сотрудничество, идея сообщества «единой судьбы». При этом противостояние Китая и США является одной из главных составляющих мировой политики.

Идея коллективного лидерства – одна из главных идей Е.М.Примакова. Ее реализация может сыграть ключевую роль в развитии международных отношений.

ФУ ИН, Председатель Центра международной безопасности и стратегии Университета Цинхуа, отметила, что глобальное лидерство прежде всего подразумевает борьбу с хаосом и поддержание порядка в мире. После Второй мировой войны США получили целый ряд серьезных преимуществ для реализации этой роли, однако участие в многочисленных вооруженных конфликтах подорвало их могущество. США необходимо перегруппироваться и умерить свои амбиции, поскольку они более не способны отвечать на растущие глобальные вызовы. Мы наблюдаем появление все новых вызовов, таких как пандемия COVID-19, перед лицом которой миру не удалось объединиться. В этой связи встает вопрос о том, какой тип лидерства необходим сегодня. В конце холодной войны движущей силой развития стало экономическое сотрудничество.

Очевидно, что глобальное лидерство сегодня возможно только на многосторонней, кооперативной основе – это не может быть гегемонией одного государства. Переход к такому лидерству займет продолжительное время. У Китая нет опыта глобального лидерства, но есть значительные достижения в экономическом развитии. Китай не заинтересован в экспорте своей идеологии, он выступает за «общее будущее» – разделение ответственности за мировое развитие между державами и против игр с «нулевой суммой», против новой холодной войны. При этом Китай не стремится прятаться от конкуренции, его цель – открытая и здоровая конкуренция и сотрудничество. Но Китаю необходимо научиться лучшей коммуникации, тому как более эффективно доносить до мира свои идеи. В настоящее время Китай решает задачи новой пятилетки, важное место в которых занимают вопросы экологии. Особую роль здесь играет сотрудничество с Россией в сфере борьбы с изменением климата и вредными выбросами.

Роберт ДАЛИ, директор Института Киссинджера по Китаю и США при Международном научном центре Вудро Вильсона, заявил, что Китаю необходимо найти способ играть ведущую роль на международной арене. Сегодня он встречает сопротивление своим устремлениям к лидерству, что связано с тем, что множество людей по всему миру отрицательно относятся к нему. Неубедителен аргумент о том, что главной причиной является то, что США боятся потери гегемонии, и в связи с этим настраивают против Китая весь мир: Вашингтон не имеет возможности приказывать другим странам и сообществам, во что им верить. Основная причина – это характер экономического развития Китая и поведение Пекина на международной арене.

В Китае нет демократии, поэтому он не может участвовать в глобальном управлении. Проблема легитимности Китая состоит в том, что он проецирует внутриполитические авторитарные практики на международную сферу. Люди во всем мире не хотят, чтобы ими управляли так, как управляют людьми в Китае, даже если восторгаются его культурой. Что может сделать КНР для укрепления своей роли в мире? Решение этой задачи невозможно, пока у Китая отсутствует истинная открытость, прозрачность и понятность. Китай, вызывающий любовь, сможет достичь своей цели.

Александр Владимирович ЛОМАНОВ, заместитель директора по научной работе ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, акцентировал внимание на том, что, по мнению администрации США, только Запад, и никто другой, имеет право писать правила мировой экономики и торговли в XXI в. Формируется система «параллельного лидерства», противостояния «Восток–Запад», воспроизводящая многие черты холодной войны. Откуда возьмется такой же сильный лидер как США?

В китайском научном дискурсе часто говорится о военной силе России, но ее слабой экономике. Могут ли КНР и РФ образовать сильный военно-экономический политический конгломерат, чтобы писать собственные правила? Китайские эксперты говорят о том, что Китай уже предложил свое видение будущего – «сообщество единой судьбы» – тогда как Россия не выдвинула собственного видения и не имеет ни ресурсов, ни привлекательности.

Китай также извлек уроки из опыта постсоветской трансформации: Запад не принял Россию в свои ряды, а Китай как самобытная цивилизация имеет еще меньше шансов войти в западный мир и стать соавтором новых правил международных отношений. Однако у России и Китая есть достаточный багаж сотрудничества, чтобы писать правила вместе. В Китае есть хорошая формулировка: вместе обсуждать, вместе строить и вместе пользоваться результатом. Если Китай сможет воплотить это в реальной практике, то тогда он станет глобальным со-лидером.

ТОМИКО ИЧИКАВА, генеральный директор Японского института международных отношений  (JIIA), задала вопрос: «Какое глобальное лидерство хочет получить Китай?» Ответ будет зависеть от действий, а не от риторики.

Китай пытается расширить свое международное присутствие, продолжая проводить авторитарную внутреннюю политику, экстраполируя свою модель управления на международную сферу. Китай уже имеет серьезное присутствие во многих странах, и эта экспансия продолжается.

Происходит изменение международного общественного мнения о Китае. Китаю необходимо формировать новый международный образ – привлекательный, приятный, применяя множество дипломатических инструментов. Необходимо найти области общих интересов Китая с другими государствами, например, контроль над вооружениями.

Дэн СМИТ, директор Стокгольмского международного института исследований проблем мира (SIPRI), отметил, что Китай – это крупнейший торговый партнер многих стран и быстрорастущая супердержава. Но Китай необходимо воспринимать серьезно не только из-за экономики, но и вследствие его затрат на оборонный сектор. По этим затратам Китай занимает второе место в мире после США, они в четыре раза больше, чем у России. КНР входит в первую пятерку экспортеров и импортеров вооружения в мире. Китай важно вовлечь в процесс контроля над ядерными вооружениями. Вопрос в том, может ли КНР предложить новый подход к нераспространению ядерного оружия, или же уклонится от этого вопроса?

В мире существует множество проблем, которые не могут быть решены без договоренности Китая и США. Вопрос в том, как сбалансировать сотрудничество и конкуренцию? Последние годы характеризуются ситуацией, когда и Китай, и США, и Россия думают только о себе и стремятся изменить статус-кво в ущерб другим сторонам. 

ЯНЬ СЮЭТУН, директор Института современных международных отношений Университета Цинхуа, заявил, что единственная возможность для мира – это коллективное лидерство. Однако США не готовы допустить к лидерству другие страны. Если бы США были готовы к диалогу, США и Китай могли бы вместе стать международными лидерами при участии других великих держав.

Китай хочет взаимодействовать с другими державами «на равных». Ни одна из стран мира не способна быть по-настоящему глобальным лидером. Не могут выступить в этой роли и международные организации, такие как G7, G20, БРИКС. Аналогичным образом, и Китай не хочет брать не себя глобальную ответственность.

Задача КНР – предложить всему миру свои колоссальные производственные мощности и производить то, что необходимо. В Китае не различают национальное и глобальное лидерство: для многих эти понятия синонимичны.

Стенограмма выступлений

В своем выступлении Александр Викторович ГРУШКО, заместитель Министра иностранных дел Российской Федерации отметил, что, пока не преодолена острая фаза пандемии, сложно говорить о том, каким будет мир после ее окончания, однако попытаться заглянуть «за горизонт» полезно.

Большой интерес представляют вопросы: как изменится внутренняя и внешняя повестка? Будет ли свернута глобализация? Или возникнет нечто иное, что потребует новых алгоритмов международного сотрудничества? Безусловно, мир не будет ни «глобусом НАТО», ни «глобусом ЕС». Мир уже имеет полицентричный характер, и дальнейшая трансформация международных отношений будет связана с обеспечением вариативности путей развития различных государств.

Вопрос в том, какие инструменты будет использовать ЕС для того, чтобы стать полноценным полюсом? Будет ли это зеленая трансформация? Движение в сторону полноценной военно-политической автономии? Конкуренция с другими акторами на основе общих правил или сдерживание конкурентов? 

Тома ГОМАР, директор Французского института международных отношений (IFRI), подчеркнул, что взаимоотношения России и Европейского союза составляют фундамент глобальной стабильности. Пандемия показала, что ЕС – это третий по значимости игрок в мире после США и Китая, показала эффективность его управленческих механизмов. «Зеленая сделка» ЕС будет иметь серьезные последствия для всех экспортеров углеводородов, в том числе для России.

Поставленная цель достичь климатической нейтральности к 2050 г. потребует, в том числе, введения особого налогового режима на границах объединения. Однако на протяжении как минимум десяти ближайших лет, пока в ЕС идет «зеленый переход», Евросоюз будет нуждаться в российском газе. На международной арене ЕС активно выступает в роли донора, прежде всего в части оказания помощи государствам Африки.

В числе политических амбиций Евросоюза – более активное участие на пространстве Индо-Тихоокеанского региона (прежде всего с целью недопущения поляризации между Китаем и США). Политические элиты ЕС также настроены на улучшение отношений с Россией и Турцией.

Натали ТОЧЧИ, директор Института международных отношений (IAI) и почетный профессор Тюбингенского университета сообщила, что на первом этапе пандемии в ЕС произошел кризис солидарности – Брюссель действовал недостаточно оперативно, отчего в первую очередь пострадала Италия. Пострадала солидарность – базис Европейского союза. Однако пандемия позволила ЕС понять, как преодолеть кризис солидарности и заново обрести чувство единства. Ключевое слово здесь – это доверие. Пандемия создала для ЕС дополнительные возможности по объединению, формированию нового набора ценностей, позволила обрести новый нарратив, твердую почву под ногами, которая была подорвана предыдущими кризисами.

Сегодня ЕС получил возможность «начать все сначала» на базе нового нарратива, а также таких значимых для всех стран-членов ЕС вопросов как климатическая и демографическая повестка, выработка эффективной модели энергетического перехода. На международной арене необходимо выстроить систему двусторонних и многосторонних соглашений с целью охватить критическую массу участников для достижения цели углеродной нейтральности.

Надежда Константиновна АРБАТОВА,  заведующая Отделом европейских политических исследований ИМЭМО РАН, отметила, что постпандемический мир формируется уже сегодня. Ключевую роль в этом процессе играет взаимодействие между мировыми центрами силы – Россией, Китаем и ЕС. Современный мир гораздо более сложный и гибкий, чем биполярный. Успех в нем определяется способностью выстроить отношения с другими игроками лучше, чем остальные. Хотя идея ЕС как полновесного центра силы не нова, только с принятием ЕС курса на стратегическую автономию она получила реальное оформление. Эта цель предполагает приобретение всех атрибутов центра силы, в том числе и военной составляющей. Триггером стал кризис евроатлантических отношений, который поставил под сомнение способность США защищать Европу.

Однако полновесную роль в международных отношениях ЕС сможет играть только при условии, что все центры силы будут играть по единым правилам. Верховный представитель Союза по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель недавно заявил, что внешняя политика ЕС заключается в изменении внутренней политики других стран. Это совершенно новое определение внешней политики, подтвердившее отход от положений Глобальной стратегии безопасности ЕС. США останутся союзником ЕС, но их отношения будут совершенно другими. ЕС сегодня не готов следовать в фарватере США. Что касается Китая, то он для ЕС – партнер, конкурент и соперник. Боррель считает, что трудно соблюдать баланс между этими ипостасями. Подход ЕС к России похож на подход ЕС к Китаю. Он страдает отсутствием стратегической цели. У России и ЕС есть общая глобальная угроза – угроза глобального конфликта. Сегодня ЕС нуждается в новой восточной политике, как во времена Вилли Брандта, – «перемены через движение». 

Маркус ЭДЕРЕР, посол Европейского союза в Российской Федерации, отметил, что пандемия ускорила существующие тенденции. Очевидно, что мир будущего станет менее предсказуемым и более поляризованным по таким линиям, как демократия vs. автократия. Появляются новые формы глобализации, которые некоторые считают деглобализацией. Тогда как миру необходима интенсификация сотрудничества, на деле происходит разъединение. Тревожные сигналы тому – борьба нарративов, рост дезинформации. Для ЕС пандемия стала возможностью для перезагрузки. Евросоюз стал ведущим в мире экспортером вакцин – это более 240 млн доз и 30 % вакцин для развивающихся стран.

В постпандемическом мире ЕС останется экономической и технологической супердержавой, при этом будет становиться все более экологически ориентированным – «зеленой супердержавой». ЕС выступит мировым лидером в зеленой повестке, будет определять новые стандарты в этой сфере. О многом говорит цифра инвестиций, которые ЕС вложит в климатические программы – 1,8 трлн евро. Если ЕС и Россия смогут «озеленить» свои отношения, это позволит оздоровить их. ЕС будет предпринимать усилия, чтобы придать новый импульс многосторонним форматам сотрудничества.

Стенограмма выступлений