2287

© 26.12.2016, Луконин С.А., Михеев В.В.

in collage used photos by
Day Donaldson, Gage Skidmore \ www.flickr.com/photos/thespeakernews /// www.flickr.com/photos/gageskidmore

Фактор съезда продолжает оказывать возрастающее влияние на политику Китая. Си наращивает усилия по консолидации власти в преддверии высшего партийного Форума.

Мнения китайской партийной и экспертной элиты по поводу доминирования Си на съезде расходятся. Одни считают, что после устранения ряда высших руководителей и масштабных чисток в армии и партии у Си не осталось серьезных оппонентов, которые могли бы помешать ему единолично (без Ху Цзиньтао и Цзян Цзэминя, с которыми согласовывались партийные назначения накануне 18 съезда КПК) проводить кадровую политику и закрепить ведущие посты за преданными ему людьми.

По мнению этой группы китайцев, главной является дилемма: останется ли Си на посту Генсекретаря ЦК КПК на третий срок в 2022 г. Актуальность этой темы сегодня объясняется тем, что уже на 19-м съезде КПК вопрос о третьем сроке может быть предрешен.

Другая группа китайских аналитиков полагает, что еще не все до конца определено. Они согласны с тем, что власти самого Си на предстоящем съезде ничего не угрожает. Однако сохраняется неясность относительно того, сможет ли он сформировать верное себе большинство в Политбюро и в ЦК КПК.

В пользу такого неоднозначного видения ситуации говорит и новая стратегия Си относительно ведения внутрипартийной работы по кадровым вопросам. В декабре до партийных организаций доводятся его указания о том, что при выдвижении и смене руководящих кадров надо «полагаться на мнение простых партийцев». «Подсказки» сверху или «консультации» секретарей партячеек наверху при решении кадровых вопросов объявляются недопустимыми. Декларативно такой принцип провозглашался и ранее, начиная с 1980-х годов, после Мао, но на практике не реализовывался.

Тем самым Си как бы через голову партийного руководства всех уровней от высшего до низового обращается непосредственно к «рядовым» членам партии. Вероятно, такой поворот рассчитан как раз на время начала кампания по выдвижению делегатов на 19-й съезд КПК. Си, по всей видимости, обоснованно учитывает два обстоятельства реальной жизни. Первое – недовольство и страх по отношению к проводимым им антикоррупционным чисткам со стороны партийного руководства. Второе – поддержка борьбы с коррупцией со стороны населения и рядовых членов КПК.

Укреплению позиций Си в обществе способствует некоторое выправление экономической ситуации к концу года. За первые 3 квартала 2016 г. ВВП Китая вырос на 6,7% (вместо 6,5% - по плану), по итогам года прирост, по японским и американским оценкам, может составить до 7%.

Однако экономическая стабилизация не представляется полной. По мнению гонконгских экспертов, совпадение по времени в конце года трех факторов – девальвации юаня, сокращения золото-валютных резервов и ужесточения контроля за оттоком капитала негативно скажутся на финансовой ситуации в Китае. А в глазах США, Японии и ЕС могут усилить сомнения в способности юаня играть роль полноценной мировой резервной валюты.

В то же время, наиболее значимыми для руководства КПК в преддверии съезда становятся социальные вопросы. По мнению многих китайских экспертов и представителей власти, простых людей больше беспокоят не политические расклады наверху, а их личный жизненный уровень. И, прежде всего, такие обостряющиеся проблемы как рост цен на жилье, загрязнение сверх безопасного уровня атмосферы крупных городов, торможение роста личных доходов. В китайской интеллектуальной среде распространяется неверие в способность Си быть лидером экономических реформ, и прежде всего в приватизацию госкорпораций, в условиях нарастания сопротивления реформам со стороны консервативной части партаппарата, чиновничества и корпоративных руководителей – видящих в переменах ослабление личной власти и уменьшение личных финансовых возможностей.

Можно предположить, что в следующем году 19-го съезда КПК Китай – в попытке компенсировать недостаточность реформ – пойдет на увеличение государственных инвестиций в экономику и социальную сферу – с новыми рисками «инвестиционных перегревов».

В конце 2016 г. возрастающие напряженность и неопределенность наблюдаются во внешней политике Китая. Прежде всего – в связи с победой Трампа на выборах президента США. А также вследствие китайского восприятия политической дестабилизации в ЕС в преддверии начала в марте 2017 г. практической фазы выхода Великобритании из ЕС, провала последнего референдума в Италии, породившего новые спекуляции о возможном выходе Италии из Еврозоны и т.п.

Отношение к Трампу в Китае неоднозначное. С одной стороны, в восприятии китайского руководства, он будет меньше, чем демократы, фокусироваться на проблеме прав человека в Китае – что создаст больший простор для практического взаимодействия Китая и США. С другой, его предвыборные заявления требуют прояснения – насколько Трамп действительно будет следовать им в реальной политике.

Главные глобальные неопределенности для Китая – это негативная позиция Трампа по Транстихоокеанскому партнерству (ТТП) и Парижскому соглашению по климату.

Выход США из ТТП и из Соглашения по климату может повысить мировой спрос на китайское лидерство в новых интеграционных форматах, в которые потянутся страны, лишенные перспективы ТТП и поддержки США в достижении климатических целей. С учетом стратегии Шелкового пути, в котором Китай уже реализует потенциал лидерства, глобальная нагрузка на Китай – в плане идей и финансов, которых ждут от лидера – возрастет. В этом контексте остаются неясными, в том числе и для самого китайского руководства, ответы на вопросы о том, готов ли Китай к этому? Не произойдет ли в новой ситуации ослабления активности Китая по Шелковому пути? Как странам-партнерам Китая по Шелковому пути действовать в новой ситуации: сохранять интерес к проекту или тормозить интерес?

В первом варианте китайского ответа на новые вызовы просматривается неготовность Пекина перехватывать интеграционные инициативы у США. Китай не хочет противопоставлять другие, «свои», форматы ТТП, если США все же выйдут из него. Например RCEP (Регональное всеобъемлющее экономическое партнерство вокруг Китая и АСЕАН) или СВА-3 (зона свободной торговли между Китаем, Японией и Южной Кореей). Китай не ищет новых поводов для обострения соперничества с США. И вместо переманивания игроков в те форматы, где он лидер, акцентирует, как это прозвучало из уст Си на последнем Форуме АТЭС в Лиме, забытую было идею о Зоне свободной торговли в формате АТЭС в целом.

Хотя и здесь появляются новые неясности – как все же Пекин намерен этого добиться, если Трамп действительно «уходит» из АТР и теряет интерес к АТЭС. На этом фоне в китайских политических и интеллектуальных кругах высказывается все больше предположений относительно того, что идеи «ухода США из Азии» так и останутся на уровне предвыборных деклараций и Вашингтон сохранит интерес к региону.

Региональные неопределенности видятся Пекином в следующей иерархии:

• какие решения будет принимать Трамп по наиболее на сегодня болезненной в китайско-американских отношениях теме ПРО ТВД (ТХАД). Здесь для Китая просматриваются осторожные надежды на то, что США могут пересмотреть планы размещения ТХАД в Южной Корее – в контексте идеи Трампа о сокращении военного присутствия в АТР.
• как поведет себя Трамп по вопросам Южно-китайского моря. В Пекине понимают, что дальнейшего соперничества с США в этом регионе не избежать. В этом контексте, используя паузу, Пекин усиливает политику «пряника» по отношению к региональным партнерам США, прежде всего, Филиппинам и Вьетнаму. И в тоже время старается снизить общую агрессивную риторику, заявляя устами Си о планах Китая по сокращению собственных вооруженных сил.
• отношение США к Шелковому пути и Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций. Пекин опять же осторожно надеется, что «бизнесмен» Трамп может проявить больше делового прагматизма, чем те, кто видит в этих проектах геополитические риски для США.

Новая тема – Тайвань, обозначившаяся в связи с телефонным разговором избранного президента США и «президента» Тайваня Цай Инвэнь, состоявшегося по инициативе тайваньской стороны (до Трампа американские президенты не шли на такие контакты). Сам факт разговора был неожиданным и неприятным для Пекина. Но китайские власти сначала не пошли на нагнетание ситуации, вероятно, приписав это «дипломатической неопытности» Трампа, и подчеркнув, что они «уверены» в приверженности США принципу «одного Китая».

Ситуация обострилась после заявления Трампа на телеканале FOX 11 декабря о том, что он может использовать тему «одного Китая» для давления на Пекин по спорным вопросам. И хотя в Пекине по-прежнему полагают, что США не пойдут на изменение принципа «одного Китая», «тайваньская риторика» Трампа, если она обретет практическое наполнение, может серьезно ухудшить китайско-американские отношения в 2017 г. Пекин будет агрессивно протестовать против увязки тайваньского вопроса с другими темами, угрожая «резким ухудшением» двусторонних отношений, обострением военно-политической ситуации в Южно-китайском море и перекладывая ответственность за это на США. И хотя Госдепартамент США 12 декабря постарался сгладить ситуацию, подтвердив приверженность принципу «одного Китая», риски обострения китайско-американских отношений в контексте тайваньской тематики сохранятся.

В двусторонних отношениях с новой американской администрацией Пекин акцентирует следующие острые проблемы: усиление сдерживающего давления на китайский капитал, все активнее проникающий на американский корпоративный рынок; возможные новые преграды китайским товарам, экспортируемым в США; усиление давления со стороны США по обменному курсу юаня, который американцы считают искусственно занижаемым; затягивание вопроса о придании Китаю статуса рыночной экономики.

Здесь Китай пока усиливает дипломатическую риторику, заявляя о стремлении к продолжению стратегического диалога и взаимодействия с США.

На фоне нарастающей, в китайских оценках, нестабильности ЕС Китай акцентирует сотрудничество с Восточной Европой в формате стратегии Шелкового пути. К концу 2016 г. Китай выстраивает страновые приоритеты на этом направлении: в политике – это Сербия, как не член НАТО, в экономике – Польша, как наиболее масштабный партнер. Беларуси отводится роль одного из важнейших логистических центров на Шелковом пути в Восточную Европу.

В отношении к России укрепляется подход последнего времени: Китай понимает реальные возможности и потенциал России и старается использовать их к своей выгоде. В экономике Китай обозначает растущую заинтересованность в продвижении проектов Шелкового пути через геоэкономическое пространство России и в доступе к российским нефтегазовым активам.

Но наибольший акцент сегодня делается на военное и военно-политическое сотрудничество с Россией, прежде всего по проблеме ТХАД. Китай выступает с новыми масштабными предложениями по военно-техническому сотрудничеству и совместным маневрам в зоне действия системы ПРО ТВД, в ответ фиксируя свою готовность поддерживать политически позицию России по Сирии, в том числе в рамках СБ ООН.

В формирующихся после победы Трампа новых международных условиях России, как представляется, важно использовать экономический и политический интерес к нам Китая. Однако не менее важно и быть осмотрительным – с тем, чтобы не нанести, из-за работы на китайские интересы, ущерба собственным интересам России на американском направлении – на фоне ожиданий возможной нормализации отношений России с США при новом американском президенте.