8476

В конце мая 2014 г. в Евросоюзе (ЕС) прошли очередные выборы в Европейский парламент (ЕП). Итоги выборов стали отправной точкой для анализа тенденций развития политической системы ЕС и перспектив европейского интеграционного проекта на заседании круглого стола «Политизация европейской интеграции в ХХI веке: партии, выборы, идентичности». Круглый стол был организован в ИМЭМО РАН Отделом международно-политических проблем (ОМПП) и Центром сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований (ЦЭСПИ) 9 июня 2014 г. Дискуссия продолжила серию обсуждений теоретико-методологических проблем анализа социально-политических изменений и тенденций развития глобального мира в рамках постоянно действующего научно-теоретического семинара ЦЭСПИ. Она собрала ученых – специалистов по политическим проблемам европейской интеграции из ведущих научных центров России – ИМЭМО РАН, Института Европы РАН, Института социологии РАН, МГИМО (У) МИД России, РУДН, СПбГУ, Краснодарского ГУ, Пермского ГНИУ (подробнее см. программу). В заседании также приняли участие молодые исследователи из Католического университета г. Лувена (Бельгия) и Геттингенского университета (Германия), проходящие стажировку в ИМЭМО РАН в рамках проекта 7-ой рамочной программы обмена научными кадрами «Европейская идентичность, культурное разнообразие и политические изменения».

Программа                         Фотоальбом 

        Открывая дискуссию, соорганизаторы круглого стола И.С. Семененко (ЦЭСПИ ИМЭМО РАН) и М.В. Стрежнева (ОМПП ИМЭМО РАН) обратили внимание участников на теоретико-методологические проблемы анализа динамики институтов ЕС, на потребность в прогнозировании тенденций развития европейской политии и в изучении ее природы. Прошедшие выборы дают богатый материал для осмысления направлений трансформации политических институтов и для анализа общественных настроений в странах-членах Евросоюза, сдвигов в ценностных ориентациях элитных и массовых групп. Были выделены три основные группы обсуждаемых проблем:

– роль парламентов и перспективы преодоления демократического дефицита в системе ЕС;

– изменения в расстановке сил на уровне партийно-политического представительства, оценка долговременных трендов политических изменений и   природы европейской политии;

– тенденции трансформации и природа европейской идентичности, когнитивный потенциал анализа идентичности для прогнозирования перспектив европейского политического проекта. 

        Рассмотрению роли Европарламента в связи с поисками путей преодоления демократического дефицита в системе Евросоюза был посвящен доклад О.М. Мещеряковой (РУДН). Эта проблема является на сегодняшний день одной из самых дискуссионных. Особая роль отводится институтам ЕС и, прежде всего, – Европейскому парламенту. Однако, говоря о роли ЕП в процессе демократизации ЕС, следует, прежде всего, уточнить его место в процессе принятия решений в Европейском Союзе.

        С одной стороны, в связи с принятием Лиссабонским договором принципа единой правосубъектности Европейского Союза, сфера действия общего права Союза, а, следовательно, и роль ЕП значительно возросла. С другой стороны, из принципа единой правосубъектности имеются существенные изъятия. Одним из них выступает Общая внешняя политика и политика безопасности ЕС. Эта сфера не подпадает под действие общего права Союза, и решения в ней принимаются двумя межправительственными органами – Европейским советом и Советом министров ЕС (Советом). Такая ситуация связана с тем, что Евросоюз и сегодня не обладает однородной структурой, что объясняет сложности в определении его юридической природы, и,  в конечном счете, – сложности в преодолении демократического дефицита.

        Второй докладчик М.В. Стрежнева (ИМЭМО РАН), в свою очередь, отметила, что ЕП сегодня в определенном смысле значительно влиятельнее национальных парламентов в Европе, у которых немного законодательной власти. Над национальными парламентами во многих случаях довлеют правительства, располагающие парламентским большинством. В противоположность этому, большинство в ЕП  никак не зависит от воли Комиссии или Совета. В частности, ни та, ни другой не имеют возможности его распустить. Из-за этого Европарламент в состоянии блокировать важные европейские законопроекты и часто с успехом вынуждает Комиссию и Совет соглашаться с предлагаемыми им поправками.

В то же время докладчик сочла необходимым обратить внимание на то, что в Лиссабонском договоре впервые внятно признана роль национальных парламентов в системе ЕС, что следует признать важным средством преодоления демократического дефицита. Наднациональные институты обязаны информировать парламенты стран-участниц о предпринимаемых ими шагах по самому широкому спектру. Именно национальные парламенты теперь следят за соблюдением принципа субсидиарности в ЕС, и, помимо прочего, принимают участие в оценке проектов наднациональных решений, относящихся к области правосудия и внутренних дел.

        В.Л. Шейнис (ИМЭМО РАН) в своем выступлении заявил собственную позицию как еврооптимистическую. Ученые ИМЭМО еще в 1960-х годах, анализируя первые шаги европейской интеграции, показали в противовес господствовавшей догматике, что это объективный и в основе прогрессивный процесс. Сложный, противоречивый процесс евроинтеграции, протянувшийся на десятки лет, естественно проходит подъемы, замедления и даже откаты. Но доминирующий долговременный тренд - продвижение к объединенной Европе. Совершенствуются наднациональные институты, повышается их роль.

         Ключевые позиции в новом составе ЕП сохранили центристские и левоцетристские партии, изначально в нем доминировавшие. Это обеспечивает преемственность и стабильность в работе ЕП, взвешенный подход к основным проблемам. Повышенное внимание привлекло заметное продвижение евроскептиков и популистов. Оно было предсказано прогнозистами, но все же не приобрело катастрофический масштаб. Их успех - проблема не столько объединенной Европы и ЕП (хотя они, конечно, попытаются материализовать свои достижения), сколько немногих стран, где они добились наибольших результатов: Франции, Англии, Италии и нескольких малых стран. Но перспектива объединения всех оппозиционных партий в ЕП, равно как и прямое повторение достигнутого на предстоящих выборах в национальные парламенты, проблематична.

Перед новым составом ЕП, функции которого по Лиссабонскому договору расширены, стоят сложные задачи. Предстоит на основе соглашения с Советом Европы избрать председателя Еврокомиссии, фигура которого стала знаковой в международной политике. Необходимо преодолевать усилившийся отрыв европейской политической элиты от избирателей, который находит выражение в электоральном абсентеизме, увлечении броской демагогией безответственных политиков, усилении критицизма в адрес "брюссельской бюрократии". Надо находить непростые решения для совместного преодоления обострений в экономической, социальной, демографической (проблема иммигрантов) сферах, противостояния национальному эгоизму и иждивенчеству. Наконец, требуется вырабатывать консолидированные подходы к международным конфликтным ситуациям, в особенности в пограничье ЕС (украинский кризис и др.).

Е.С. Громогласова (ИМЭМО РАН) отметила в ходе дискуссии, что выборы в ЕП 2014 г. в двух аспектах существенно отличаются от прежних избирательных кампаний. Во-первых, на них избиратели дали оценку деятельности наднациональных институтов по преодолению кризиса в зоне евро. Во-вторых, впервые результаты выборов в ЕП должны быть учтены Европейским советом при выдвижении кандидатур на пост председателя Европейской комиссии (ст. 17 ДЕС).

Однако за фасадом выборной кампании осталась организационная специфика европейской партийной системы. Европартии остаются «зонтичными» организациями, объединяющими национальные партии с близкими идеологическими позициями. Одновременно, процедура выборов в ЕП способствует голосованию в соответствии с национальными партийными предпочтениями избирателей. Избирательные бюллетени имеют трехуровневую структуру. В них, как правило, были перечислены национальные партийные списки, указаны принадлежность каждого списка к европейской партии и, наконец, кандидат от данной партии на пост председателя ЕК.

И.И. Хохлов (ИМЭМО РАН) остановился на роли виртуального взаимодействия в изменении форм демократического представительства. Разочарование в традиционных структурах, институтах и акторах социальной и политической жизни проявляется, в частности, и в снижении явки на выборах в ЕП. Очевидно, что молодежь социализирована в информационном обществе в наибольшей степени. Косвенным свидетельством изменения менталитета является непропорционально высокий по сравнению с другими возрастными группами уровень отказа молодежи голосовать на европейских выборах.

Д.Э. Руденкова (ИМЭМО РАН, аспирант) посвятила свое выступление тем изменениям, которые происходят с электоратом, ориентированным на партии европейского мейнстрима. В частности, представители этнических и религиозных меньшинств, на долю которых приходится 12% населения в странах ЕС, склонны голосовать за центристские партии, что еще может послужить укреплению их потенциала в политическом соревновании с радикалами. Вместе с тем, европейский рынок труда разделился на социально обеспеченных инсайдеров и аутсайдеров, положение которых далеко от стабильного. Это осложняет положение социал-демократических партий, которым ввиду поляризации собственного электората сложно его мобилизовать. Для того, чтобы усилить свои позиции, социал-демократам необходимо либо искать пути нивелирования разногласий между ориентированными на них избирателями, либо вступать в партийные коалиции.

          В рамках обсуждения партий и партийно-политических систем доклад Н.Г. Заславской (СПбГУ) был посвящен проблеме развития так называемых европейских партий. Положения Лиссабонского договора предоставили им новые возможности, поскольку, как уже было отмечено, результаты выборов в ЕП теперь влияют на определение кандидатуры на пост председателя ЕК. Тем не менее, даже такое институциональное усиление не привело к заметному росту интереса к выборам у избирателей. По-прежнему европейские выборы воспринимаются как второстепенные (относительно национальных), что ведет к снижению явки и протестному голосованию. Активное участие партий-евроскептиков в выборах в ЕП заставляет задуматься о парадоксальности ситуации: критики интеграции используют в собственных целях институты и политические объединения, которые должны были бы восприниматься как элементы федерализма – а именно Европарламент и европейские партии.           

            Таким образом, можно констатировать продолжающуюся эволюцию европартий и их усиление в рамках системы Евросоюза: партии развиваются, появляются новые – несмотря на (пока) незначительное внимание со стороны граждан ЕС.

         Следующий докладчик С.В. Погорельская (Институт Европы РАН) указала на тенденцию демократизации, которая дает знать о себе в изменении структуры, идеологии и системных характеристик национальных политических партий в новых странах – участницах ЕС. В странах же европейского ядра в последние годы процессы интеграции меняют институциональную среду, в которой живут традиционные национальные партии, создавая известный дефицит демократии, ущемляя партии в привычных для них процедурах принятия решений, сужая пространство их внутриполитической свободы. Особенно четко это проявилось в ходе "продвижения" Европейского механизма стабильности. В результате поднимают голову антиевропейские партии, создаются новые движения. 

        Даже в Германии, где в прежние времена скепсис по отношению к ЕС считался политически недопустимым, граждане самостоятельно организуются в политические инициативы или основывают новые партии. Набирает силу «Альтернатива для Германии» – партия консервативных и либеральных элит. Ее формирование – успех внутригерманского политического процесса, свидетельствующий, что Германия покидает свой «особый путь», приобретая характеристики, присущие другим сравнимым с ней странам ЕС. Политическая «легализация» евроскептицизма в Германии не грозит политическому курсу этой страны в ЕС, поскольку "АдГ" не обладает потенциалом массовой партии, (как христианские демократы или социал-демократы): она претендует всего лишь на роль конструктивной оппозиции.      

         Н.Ю. Кавешников (МГИМО (У) МИД России) поддержал точку зрения о том, что выборы 2014 г. не смогли переломить пассивное отношение электората к ЕП. Если в 2009 г. явка на голосование упала до 43,3%, то на последних евровыборах она составила 43,1%. При этом на сей раз избирательная кампания активно транслировалась в СМИ, дебаты кандидатов на пост председателя Комиссии можно было увидеть в прямом эфире. Однако эти меры не смогли стимулировать активность электората. Т.е. в глазах населения ЕП по-прежнему остается малознакомым и маловлиятельным органом.

По мнению выступающего, политика нового ЕП будет компромиссной, поскольку его состав будет более разнородным, чем предыдущий. Эффективность деятельности ЕП последние 20 лет основывалась на «большой коалиции» народников (ЕНП) и социал-демократов (СД). Ни левый, ни даже более многочисленный правы фланг не были в состоянии обеспечить устойчивое большинство. А абсолютное большинство, необходимое Европарламенту для успешного отстаивания своей позиции в ходе законодательного процесса, было возможно лишь на основе «суперкоалиции» (ЕНП, СД и либералы – АЛДЕ). В Европарламенте нового созыва даже суперкоалиция не обеспечивает абсолютного большинства. Это означает, что для принятия решений по законопроектам, а тем более для отстаивания своей позиции перед Советом министров, «большая коалиция» еще активнее будет искать поддержки у малых групп депутатов. Это снижает способность ЕП принимать жесткие решения, которые могут потребоваться для выхода Евросоюза из текущего комплексного кризиса.

По прогнозу Кавешникова, в новом составе ЕП ранее маргинальные евроскептики станут системно значимой частью политического ландшафта. Число депутатов-евроскептиков, распределенных по разным партийным группам, достигнет 23% по сравнению с 13% в ЕП 2009-2014 гг. Группа умеренных евроскептиков (консерваторы и реформисты – ЕКР) может стать третьей по численности, опередив либералов. Группа крайних евроскептиков (Европа свободы и демократии – ЕСД) увеличила свой состав минимум до 38 депутатов. Наряду с ЕКР и ЕСД, в ЕП нового состава вошли около 40 радикальных евроскептиков и около 30 умеренных. Часть из них вольются в ЕКР и ЕСД, часть наверняка сформирует еще одну «евроскептичную» группу.

Увеличение числа «евроскептичных» групп означает наращивание присутствия евроскептиков в руководящих органах ЕП (посты вице-председателей, членов Бюро, председателей отраслевых комитетов), а также рост числа евроскептиков в качестве докладчиков по законопроектам. Это существенно усиливает их возможности по влиянию на повестку дня и на позицию ЕП по законопроектам. Евроскептики будут активно использовать ЕП как трибуну для пропаганды своих взглядов. Это будет способствовать усилению их влияния.

        Г.И. Вайнштейн (ИМЭМО РАН), напротив, высказал предположение, что способность евроскептиков трансформировать электоральный успех на майских выборах в реальное усиление своего непосредственного влияния на решения ЕП весьма незначительна. Но существенное значение обретают более опосредованные последствия выборов. Позиции евроскептиков являются фактором, который элиты не могут позволить себе далее игнорировать. В этих условиях перспективы евроинтеграции становятся более туманными.

         Включившись в обмен мнениями, М.В. Стрежнева не согласилась с прогнозом о компромиссной политике будущего состава ЕП. Как представляется, от него европейской исполнительной власти следует как раз ожидать большей непредсказуемости, поскольку для принятия конкретных решений в отсутствие твердого большинства в «пестром» по составу ЕП будут складываться, а затем распадаться ситуативные коалиции, в которых евроскептикам может принадлежать весьма важная роль.

        Проблемам   гибридных партий было посвящено выступление Е.В. Морозовой (КубГУ). Появление подобный субъектов публичной политики  было рассмотрено ею как результат глобализации и развития новых информационных технологий. Такие неоантиистеблишментские партии, как пиратские или Движение 5 звёзд,  представляют собой институализированные сетевые сообщества. Выборы в ЕП вновь привлекли внимание к противоречию между мобилизационной активностью и отсутствием политического опыта у партийных образований такого рода.

         Если В.Я. Швейцер (Институт Европы РАН) подверг анализу программные документы партий европейского уровня, то О.И. Каринцев (РУДН) говорил о планах евроскептиков по ренационализации Евросоюза.

         В выступлении И.Л.Прохоренко (ИМЭМО РАН) была детально рассмотрена проблема европеизации национальных политических партий государств-членов Европейского союза на примере стран Южной Европы. Был поставлен вопрос о возможности измерить степень европеизации и оценить, является ли она успешной и завершенной. Как представляется, европейский интеграционный проект ведет к перераспределению властных полномочий внутри национальных политических партий в пользу партийных элит и аппаратных экспертов по вопросам управления в Евросоюзе. Также имеет место появление и/или усиление влияния этнорегионалистских (или в более поздней терминологии – автономистских) партий и региональных отделений общенациональных партий, которые обретают в ходе процессов федерализации и децентрализации в государствах-членах собственную специфику, особую региональную идейно-политическую и партийную самоидентификацию.

         А.А. Синдеев (Институт Европы РАН) далее подчеркнул, что политизация в ходе интеграции – феномен, признававшийся ХДС/ХСС еще с 1950-х годов. Не случайно К. Аденауэр рассматривал ЕОУС и впоследствии созданные европейские экономические сообщества исключительно как политические образования. Рассматривать партии в этой связи в качестве отживших структур, как это предложил ряд коллег на круглом столе, по мнению Синдеева, вряд ли целесообразно. В частности, результаты выборов-2014 в ЕП мало изменили партийно-политический ландшафт в Германии, а увеличение числа проголосовавших на них в этой стране с 43,3% (2009) до 48,1% (2014) следует объяснить а) персонализацией выборов (М. Шульц, один из претендентов на пост главы ЕК, – немец); б) стремлением части электората выразить
протест национальному правительству. Большинством немцев демократические процедуры на европейском уровне воспринимаются при этом как абстрактное явление.

        Е.А. Угольникова (ИМЭМО РАН, аспирант) отметила, что партии национального уровня зачастую используют свою европейскую повестку для того, чтобы отмежеваться от конкурентов со схожей доктриной. Их европейский курс в период пребывания в оппозиции может также быть верным показателем согласия или несогласия с правящей на данный момент в стране партией. На отношение той или иной партии к ЕС сильно влияет ее место в национальной политике – вхождение в правительство всегда влечет за собой смягчение партийной позиции по вопросам европейской интеграции. Она становится более умеренной, менее радикальной.

        И.С. Яжборовская (Институт социологии РАН) подчеркнула специфику поведения партий в странах Центрально- и Юго-Восточной Европы, где в разной мере удалось сохранять финансовую стабильность, улучшить в условиях свободы перемещения рабочей силы положение на рынках труда, пользоваться поддержкой со стороны ЕС для развития регионов и сельского хозяйства. В лучшем положении находится Польша: разрыв между ее экономическим уровнем и средним по ЕС значительно сократился - в 2004 г. он составлял 40% от среднего по ЕС, а в 2014 г. – 70%.

       Большинство населения названных стран считает свое пребывание в ЕС вполне успешным (среди поляков - 89%). Всюду политические партии активно участвовали в евровыборах. Но в ходе избирательной кампании происходила очередная перестройка политического поля, и, при традиционно низкой политизации, явка была невысокой.

        К.Г. Холодковский (ИМЭМО РАН) показал, что выборы в ЕП даже в тех случаях, когда предвыборная кампания была сосредоточена на вопросах национальной повестки дня, могут иметь значение для перспектив Евросоюза. Это показал казус Италии. Борьба шла вокруг вопросов структурных реформ в экономике и политико-административном устройстве страны, но показательно, что это была не столько борьба партий, программ, идеологий, сколько схватка трех лидеров -- Берлускони, Грилло и Ренци. Лидерский характер политики, во многом традиционный для Италии, но связанный и с распространением черт популизма в жизни Европы, может быть привнесен и в другие страны.

        По словам М. Вермюлен (Католический университет, г. Лувен, Бельгия), многие из вопросов, которые обсуждались на этом круглом столе, исключительно значимы для Бельгии – в том числе подъем националистических партий в Европе, рост евроскептицизма, принцип субсидиарности в Евросоюзе и европейская идентичность. Усиление популистов и националистов в Бельгии на только что состоявшихся европейских выборах указывает на растущее движение сторонников укрепления субсидиарности, которое выступает с критикой демократического дефицита в системе Евросоюза, что сказывается на европейской идентичности и самоотождествлении граждан с Европой.

         Открывая дискуссию о динамике европейской идентичности и ее роли в прогнозировании сценариев развития европейской политии, И.С. Семененко (ИМЭМО РАН) в своем докладе поставила вопрос о ресурсном потенциале европейской идентичности в продвижении европейского интеграционного проекта. Структуры ЕС прилагают заметные усилия для создания общего европейского метанарратива силами известных интеллектуалов, путем организации дискуссий на сетевых ресурсах, продвижения научных исследований по тематике (с 2005 г. на проекты по изучению европейской идентичности потрачено более 45 млн евро), культурных и образовательных проектов. Повышенное внимание к проблематике идентичности связано с изменениями социокультурного пространства Европы под влиянием таких факторов, как рост культурной разнородности Европы и регионального сепаратизма, социальных последствий кризиса и напряжением конструкций социального государства. Охлаждение рядовых граждан к европейскому проекту, выразившееся в поддержке партий евроскептиков на прошедших выборах, заставляет искать новые опоры за рамками находящихся под огнем критики институтов.

       Как показывают данные опросов и экспертных исследований, уровень самосоотнесенности с Европой существенно выше среди образованной молодежи и людей в возрасте до 45 лет, в старшем поколении заметнее и целенаправленнее проявляются еврофобии и евроскептические настроения. В целом поддержку интеграции в массовых группах определяет реальная польза от интеграции для конкретного человека, распространение общих социальных практик и возможности участия в них. В долгосрочном плане будущее европроекта связывается с перспективами ответа на жизненные проблемы, появившиеся в ходе развития европейской цивилизации. Прогнозирование возможных сценариев его развития   предполагает сочетание политико-институционального (макрополитического) и социально-психологического (в том числе микрополитического, личностного) анализа, оценку динамики «вложенных» (наднациональной, национальной, локальной и др.) и ситуативно совмещаемых (гражданской, политической, национально-цивилизационной) идентичностей. Ключевая в контексте дискурса идентичности проблема, особенно актуальная в условиях кризиса политики государственного мультикультурализма –    поиски новой модели социального регулирования, вбирающей общие для европейской христианской цивилизации ценности и ориентиры и растущую под влиянием иммиграционных потоков цивилизационную разнородность европейских обществ.

        Иммиграционный бум последних десятилетий поставил, среди прочих, вопрос о механизмах интеграции «новых европейцев» в принимающую их политию.  В контексте роста социокультурного разнообразия современной Европы и вызовов, с которыми столкнулся Евросоюз в этих условиях, А.И. Тэвдой-Бурмули (МГИМО (У) МИД России) проанализировал процессы усвоения и интерпретации представителями миграционной диаспоры европейского идентитарного кода –   важного элемента этого процесса. Европейская идентичность должна стать одной из основ лояльности иммигранта к государству его проживания. Текущие тренды показывают, что по ряду позиций восприятие иммигрантами европейской идентичности в большей степени соответствует конструируемой в контексте европейского интеграционного процесса ценностной парадигме, нежели восприятие таковой коренными обитателями Европы. Так, для иммигрантов более, нежели для коренных европейцев, значима ценностная составляющая европейской идентичности.

           Учитывая динамику эволюции партийно-политической системы современной Европы, можно сделать парадоксальный вывод о разнонаправленности   эволюционных треков интерпретации европейской идентичности «старыми» и «новыми» европейцами: иммигранты активно усваивают гражданскую парадигму идентичности, в то время как коренное население все больше склоняется к цивилизационной парадигме.   Изначально существующая групповая идентичность у иммигранта при этом остается, но преимущественно в социокультурной интерпретации. Политическая составляющая первичной идентичности однозначно ослабевает. Укоренению новой идентичности способствует ряд структурных и инструментальных факторов. Среди последних особую роль играет включение иммигранта в механизмы политического участия страны его нового проживания.  Реализация алгоритмов политического участия, однако, способна внести существенные коррективы в базовые параметры национальной партийно-политической системы и, в ряде случаев, привести к расщеплению лояльности выходцев из иммиграционных диаспор. С другой стороны, укоренение новой европейской идентичности в иммигрантской среде сталкивается с такими препятствиями как сохранение неформальной дискриминационной практики в отношении иммигрантов («стеклянный потолок»), внутридиаспоральная межообщинная конкуренция, а также рост неинтегрируемой «капсулированной» части диаспоры.

        Как отметила в своем выступлении Д.Б. Казаринова (РУДН), одна из серьезных проблем, глубину которой высветили прошедшие недавно выборы в Европейский парламент, является проблема соотношения культурного разнообразия и европейского гражданства. Исследователи задаются вопросом, как культурное многообразие может быть вписано в либеральную демократию и секулярное общество. В обществах, сталкивающихся с миграционными вызовами, социально-политический идеал «национального единства» становится все менее достижимым, на смену ему пришел концепт социальной сплоченности (social cohesion). Культурное многообразие в ЕС формируется как под влиянием миграционных потоков между новыми и старыми членами ЕС и ввиду наличия традиционно проживающих в рамках национально-государственных сообществ меньшинств, так и под давлением потоков инокультурной миграции и оформлением в национальных границах и поверх них инокультурных анклавов. Причем если культурное разнообразие выступает целью развития ЕС (по Лиссабонскому договору), то культурная разнородность отражает современное состояние европейского общества. И если на протяжении последних десятилетий в сознании граждан стран-членов ЕС активно продвигалась модель наднациональной идентичности, то политика адаптации мигрантов проводилась исключительно в рамках вписывания их в национальный контекст. Это существенно осложнило формирование европейской идентичности, оценка природы которой (антинациональной, постнациональной, наднациональной) представляет отдельный исследовательский интерес. Европейская идентичность, европейское гражданство и культурное разнообразие являются не некими наличными данностями, но социальными конструктами, объектами социального проектирования и целенаправленной политики.  Но субъекты этого конструирования многообразны и далеко не всегда их деятельность прозрачна.

        Роль одного из участников политического процесса на наднациональном уровне – университетов и формирующихся в ходе их деятельности сетевых сообществ – была проанализирована в выступлении Л. А. Фадеевой (Пермский государственный национальный  исследовательский университет). Можно ли рассматривать университеты в качестве субъектов европейской идентичности? Автор охарактеризовала институциональные рамки участия университетов в конструировании европейской идентичности, которые определены как Болонским процессом, так и программами, инициируемыми и поддерживаемыми ЕС. Среди них значительное место занимает проблематика европейской идентичности. Поскольку университеты включены в аналогичные дискурсы и практики, то в качестве субъекта этого процесса их стоит рассматривать скорее не как институты, а как важного элемента европейской общественности, характеризуемой, подобно другим институтам и субъектам европейской политики, в стиле не классическом, а гибридном, подвижном, изменчивом, то есть в стиле fusion.

           Анализу динамики шведской идентичности в контексте единой Европы было посвящено выступление Н.С.Плевако (Институт Европы РАН).

           Результаты выборов 2014 г. в ЕП выявляют, как отметила М.М. Мчедлова (РУДН и ИС РАН), ряд принципиально важных для изучения политических трансформаций на макрорегиональном и национальном уровнях проблем теоретического и практического порядка. Во-первых, кризис политических партий как традиционных форм политических мобилизации актуализирует методологическую проблему введения в политический анализ внеинституциональных параметров, прежде всего измерения идентичности. Во-вторых, налицо дефицит демократических форм легитимации и необходимость осмысления возможностей агрегации частных интересов в общие: насколько европейские институты могут выполнять данную функцию?  В-третьих, увеличение числа евроскептиков в парламенте свидетельствует о потребности переосмысления идеи европейской интеграции, нормативность которой в рамках универсалий европейского политического метанарратива оказалась ограниченной: ни рассмотрение политической институционализиции как некоей finalité politique, ни императив пространственного расширения не смогли стать стратегией поступательного развития Евросоюза. В-четвертых, следует поставить проблему соотношения европейского проекта как изначально элитарного с сегодняшней его востребованностью именно внеэлитными слоями в условиях возрастания социальных рисков.

         В заключение заседания И.С. Семененко обратила внимание на когнитивный потенциал междисциплинарных исследований социально-политических изменений, о котором свидетельствует представленный в выступлениях участников круглого стола анализ противоречивой динамики институтов ЕС и европейской политии и гибридной природы таких ее субъектов, как антиистэблишментские партии и движения. Речь идет не только о взаимодополнении политико-институционального, экономического, социокультурного и политико-психологического анализа, но и о сочетании макрополитического (изучения политических институтов и процессов) и микрополитического (индивидуального) его измерений, о выявлении взаимосвязи между трансформацией институтов и динамикой европейской идентичности, отражающей восприятие и утверждение европейского проекта в сознании и повседневном опыте граждан Европы.