Китай – США: две стороны одного противоборства

1141

© 17.01.2019, Михеев В.В., Луконин С.А.

used image from CGTN videotranslation

В конце 2018 – начале 2019 гг. торговое противоборство Китая и США, которое глобальные СМИ называют «торговой войной», а китайское руководство более мягко – «торговые трения», оказывает прямое или косвенное воздействие практически на все стороны идейно-политического, социально-экономического и военного развития Китая, а также на его внешнюю политику.

В конце 2018 г. торговое противоборство вступило в новую, неоднозначную фазу развития. С одной стороны, происходит интернационализация противостояния, в которое прямо или косвенно вовлекаются страны АСЕАН, АТЭС и другие. Расширяются поля противоборства. Это уже не только, собственно, экономика, но и военно-политическая сфера – в фокус событий попадают соперничество США и Китая за доминирование в Индо-Тихоокеанском регионе, в Южно-Китайском море, наращивание Китаем производства современных вооружений, активная китайская политика по освоению космоса, интенсификация политического и экономического сотрудничества Пекина с максимально возможным количеством игроков в Европе, Африке, Латинской Америке и т.д. Под ударом оказываются известные персоналии, например, финансовый директор Хуавэй и дочь основателя компании – Мэн Ванчжоу, арестованная в Канаде по запросу США.

С другой стороны, 1 декабря 2018 г. на Саммите G-20 в Аргентине лидеры США и Китая договариваются о своего рода 90-дневном «перемирии», в течение которого стороны будут воздерживаться от повышения торговых тарифов и иных ограничительных мер. Предполагается, что за это время Пекин и Вашингтон должны достигнуть компромисса по основным экономическим вопросам, по которым у США есть претензии к Китаю. Это – обеспечение более легкого выхода американского капитала на китайский рынок, защита прав интеллектуальной собственности, защита американского рынка от (в интерпретации США) кибератак и технологического шпионажа со стороны китайцев, государственная поддержка китайских корпораций. В начале 2019 г. Пекин и Вашингтон демонстрируют готовность к интенсификации экономического диалога, организуя ряд встреч представителей высокого уровня.

На современном этапе китайско-американского торгового противостояния обозначилась тактика поведения сторон, по крайне мере, на время нынешнего 90-дневного «перемирия». Для Пекина – это готовность к экономическим компромиссам, но неприемлемость «торговли» базовыми идейно-политическими интересами. Китай, с одной стороны, наступательно демонстрирует жесткость и непримиримость своей позиции по главным стратегическим направлениям – право на модернизацию вооруженных сил, доминирование в Южно-Китайском море и усиление позиций в Индийском океане, право на собственную трактовку прав человека, на воссоединение с Тайванем и т.п. Показательно в этом смысле, что Пекин начал новый 2019 г. с вызвавших настороженность США призывов Си Цзиньпина «укреплять вооруженные силы и быть готовым к войне».

С другой стороны, Пекин дает понять, что готов идти на «приемлемые уступки» в сфере экономики. С 1 ноября 2018 г. Китай, например, снизил импортные пошлины более чем на 1,5 тысячи ввозимых в страну товаров. В декабре Китай, отвечая на требования США, создает Апелляционный Суд по правам интеллектуальной собственности. Китайские «официальные» экономисты говорят о возможности достижения искомого компромисса в 90-дневный период. А военную сферу двусторонних отношений, несмотря на нарастающую здесь сложность, Пекин в пропагандистском плане интерпретирует как «главный канал стратегического партнерства» с США в условиях «торговых трений». С мая по декабрь 2018 г. состоялось пять встреч министров обороны Китая и США, в ноябре в Шанхае прошли совместные военные учения стран по сотрудничеству в спасении на море.

Свои «две стороны» присутствуют и в американском подходе. Вашингтон усиливает военное давление на Китай, критикуя его за «неправомерную», по мнению США, военно-морскую активность в Южно-Китайском море и Индийском океане, за объявленные в ноябре 2018 г. амбиционные планы создания современных ракетно-космических войск, и вновь подтверждает в американской военной доктрине статус Китая, вместе с Россией, как «главной военной цели» США. Дополнительное напряжение в отношения вносит активизация в конце 2018 г. американо-тайваньских военных связей.

В то же время Трамп показывает, что готов к торговому примирению с Пекином, но на тех условиях, которые отвечают американским интересам, «интересам американского налогоплательщика и избирателя». При этом Трамп использует своего рода тактику биржевого брокера, перенося ее на внешнюю политику: обостряет отношения с Китаем и «снимает» с этого внутриполитические дивиденды, затем идет на частичную нормализацию отношений и снова снимает дивиденды, – если это получается.

В отношении ближайшего будущего в китайской и американской прессе доминируют идеи умеренного оптимизма: за 90 дней стороны достигнут «какого-то, но не всеобъемлющего» и все же соглашения.

Наряду с этим появляются и более пессимистические оценки перспективы. Ряд китайских экспертов и руководителей крупного бизнеса, среди которых один из мировых миллиардеров – основатель компании Alibaba Джек Ма, считают, что нынешнее противоборство Китая и США нельзя сводить к тарифным и иным экономическим разногласиям. Оно носит более глубокий «системный характер» и будет только нарастать. По мнению этой «политологической школы», которая, впрочем, повторяет концептуальные заходы авторов старой, но в последнее время подзабытой теории т.н. «Пекинского консенсуса» (в экономике – рынок, в политике – авторитаризм), мир ждет нарастание конфронтации и соперничества за глобальное влияние между англо-саксонской моделью капитализма и китайской. Такой сценарий, по мнению этих авторов, не позволяет рассчитывать на стратегические договоренности Китая и США.

Сторонники пессимистичного видения ситуации в США полагают, что Китай «никогда не пойдет» на принципиальные уступки, которые бы хотел получить Вашингтон.

Вместе с тем, нельзя не учитывать, что существуют и объективные пределы ухудшения двусторонних отношений, завязанные на глубокую экономическую взаимозависимость двух стран. Так в начале января 2019 г. Китай предоставил огромные производственные площади под Шанхаем американской компании Tesla для развертывания производства электромобилей, в том числе с участием китайских производителей комплектующих и с учетом долгосрочной заинтересованности Китая в борьбе с загрязнением окружающей среды.

Под воздействием противоборства с США в Китае прошло и главное идейно-пропагандистское событие 2018 г. – торжественное празднование в декабре 40-летия начала рыночных реформ в стране. Китайское руководство использовало этот повод для упрочения политической и идеологической власти партии в «новых условиях» – условиях ухудшения отношений с США. 18 декабря 2018 г. в своем торжественном выступлении Си Цзиньпин впервые за последние годы повторил старый тезис Дэн Сяопина о том, что «партия руководит всем – Югом, Севером, Центром…». В комментариях китайского пропагандистского аппарата это было использовано и в качестве «исторического обоснования» монополии Си на власть, и как ответ тем, кто на фоне экономических трудностей и социального недовольства ростом имущественного расслоения, связываемого в «новых условиях» в числе прочего и с торговыми «трениями» с США, пытается возвратиться к маоистским идеям «равенства» и командной экономики. Ответ, который должен подчеркнуть неизменность курса КПК на продолжение рыночных реформ и стать своего рода сигналом мировому сообществу – Китай не отступит от рыночных реформ.

В политической сфере Си продолжает цементировать свое руководящее будущее. В начале 2019 г. он проводит ряд важных кадровых перестановок, выдвигая на руководящие позиции на уровне заместителей министров и заместителей руководителей провинций молодые кадры, родившиеся в 1970-х годах. По мнению китайских аналитиков, это означает, что он хочет создать обязанный и преданный лично ему кадровый эшелон поддержки, который позволит Си сохранять контроль над страной и после его ухода с поста Генсека ЦК КПК в 2022 г., но при сохранении пока еще больше церемониального кресла Председателя КНР.

Влияние торговых «трений» на китайскую экономику можно охарактеризовать как умеренно негативное, с тенденцией к усилению негатива в конце 2018 года. ВВП Китая в 2018 г. вырос на солидные 6,5%, почти достигнув отметки в 10 тыс. долл. в расчете на душу населения. В то же время ряд китайских и гонконгских экономистов говорят о потере от 0,1 до 0,3 п.п. прироста ВВП по фактору торговых «трений» с США. Ряд американских, японских, корейских исследователей вбрасывают в мировое информационное пространство идеи о скорой «жесткой посадке» китайской экономики. В пользу такого сценария могут говорить и «ожидания худшего» в среде среднего и мелкого бизнеса Китая, завязанного на США, и недовыполнение на 0,2-0,3 п.п. от ВВП плана по ассигнованиям на развитие науки Китая, и рост недовольства усиливающимся социальным неравенством, приведшим в конце 2018 г. к всплеску выступлений студенческого сообщества, в т.ч. и в Пекинском Университете, с лозунгами «вернуться к идеям Мао», имея ввиду уравнительные и изоляционные идеи.

Вместе с тем, как представляется, «потенциал выживаемости» китайской экономики достаточно прочен. Золотовалютные резервы страны выросли в конце 2018 г. до более чем 3 трлн долларов. Стратегия китайской инициативы «Один пояс – Один путь» делает Китай все более привлекательным для развивающихся стран, а готовность Китая вкладывать средства в инфраструктуру и крупный бизнес в Европе – и для развитых стран.

В то же время «потенциал развития» Китая может понести существенные потери в случае продолжения США жесткой ограничительной линии – даже не столько по тарифным темам, сколько по вопросам экспансии китайского капитала на американский рынок и китайского доступа к новейшим американским технологиям.

Под углом проблем с США продолжает корректироваться китайская политика по отношению к России. И здесь тоже есть свои «две стороны», отражающие неоднозначность ситуации.

С одной, Китай продолжает использовать «карту России» для оказания давления на США. Китай активизирует торговое (товарооборот в 2018 г. впервые превысил 100 млрд долл.) и военное сотрудничество с Россией (закупки вооружений, частые и масштабные военные учения), демонстративно идет на поддержку российских внешнеполитических инициатив в формате ООН и других международных организаций.

С другой, у Китая накапливается непонимание политики России на американском направлении. Ища союзника в России против США, Китай не хочет получать дополнительные проблемы в отношениях с США из-за России.

В экономике – китайский крупный бизнес всерьез опасается вести дела с Россией из-за угрозы попасть под американские санкции. В конце 2018 г. ЦБ России вынужден был официально разъяснить китайским партнерам, что персональные санкции США против российских банкиров и предпринимателей не распространяются на их компании. Вопрос о том, насколько это заявление было убедительным – остается открытым. Можно предположить, что государственные корпорации, под прямыми указаниями ЦК КПК, могут воспринять позитивно такого рода сигнал, что же касается частного бизнеса (в Китае на частный бизнес приходится 60% ВВП и 80% занятых, что определяет его важность с точки зрения социальной стабильности общества), то здесь, вероятно, китайцам потребуются дополнительные доводы.

Аргументы ряда китайских и российских экспертов о том, что Россия и Китай находятся под «санкциями США» и это служит основой нашего антиамериканского альянса, как представляется, не в полной мере обоснованы. Россия попала под санкции, введенные по политическим мотивам. Соответственно, снять их могли бы, прежде всего, политические договоренности России и США. В отношении Китая действуют не санкции, а тарифные «меры воздействия», которые допускают решения собственно в самом экономическом поле.

В области внешней политики в условиях нынешнего противостояния с США Китай хочет иметь ясное и четкое (а не только в виде традиционных заверений о «всеобъемлющем стратегическом партнерстве») представление о том насколько он может рассчитывать на Россию в своей внешней политике в «новых условиях». В этом контексте Китай доводит до Москвы мысль о том, что он хотел бы получить конкретные ответы как минимум на пару важных для него стратегических вопросов.

Первый: что конкретно означает российская «политика поворота на Восток»? Каковы ее цели, конкретные мероприятия, какие финансовые ресурсы на нее выделяются, какое место уделяется в ней Китаю, Японии, Корее, АСЕАН, а также США?

Второй: действительно ли России хочет нормализации отношений с США – или наоборот не хочет этого? Ответ типа того, что Россия готова к нормализации, но мяч в руках Трампа, Пекин сегодня, похоже, не в полной мере устраивает.

В Пекине полагают, что без прояснения подхода России по этим вопросам, Китаю будет трудно определить те пределы, в которых он может рассчитывать на Россию в нынешнем противоборстве с США.


Комментарии (0)

Нет комментариев

Добавить комментарий







Актуальные комментарии
Новости Института
28.03.2024

В журнале «Полис. Политические исследования» (№ 2 за 2024 г.) опубликованы статьи Марины Стрежневой, Марины Клиновой и Александра Никитина (в соавторстве).

подробнее...

27.03.2024

В конференц-зале им. акад. Н.Н. Иноземцева состоялось заседание Ученого совета ИМЭМО РАН. С докладом «Перспективы сотрудничества Европейского союза и НАТО» выступил Александр Алешин.

подробнее...

Вышли из печати