Стабилизирующие решения

3100

© 27.03.2015, Дворкин В.З.

В период холодной войны и ядерного противостояния в СССР и США существовали три формы удара стратегическими ядерными силами: первый, ответно-встречный и ответный. Нет никаких оснований полагать, что в планах ядерных ударов эти три формы не сохранены и сейчас, тем более, что принцип взаимного ядерного сдерживания между Россией и США продолжает, к сожалению, существовать практически в неизменном виде.

Решение на нанесение ответно-встречного удара, то есть стремление вывести свои ядерные ракеты до момента их поражения, должно приниматься на основании информации от систем СПРН в России, СПРЯУ в США. Время для такого решения исчисляется минутами. Поэтому ставка на ответно-встречный удар представляется наиболее рискованной, поскольку любая провокация, ошибки или сбои могут стать причиной глобальной катастрофы.

Руководство Пентагона периодически утверждало, что роль ответно-встречного  удара в США минимальна, и что в качестве сдерживающего фактора рассматривается главным образом ответный удар, для осмысленного принятия решения на который остаётся достаточно времени для анализа обстановки. Это позволяет исключить возможные ошибки при анализе информации, вероятность которых в информационных средствах и компьютерных сетях России и США за десятилетия функционирования хотя и сведена к минимальному уровню, но всё-таки не нулевая. Поэтому теоретически возможность ошибки с катастрофическими последствиями полностью исключить нельзя.

Как в СССР, так и в России заявлений об ориентации главным образом на ответный удар не было. Однако как ранее, так и теперь развёртывание значительной части наземной группировки в виде мобильных ракетных комплексов и стремление повысить устойчивость подводных ракетоносцев свидетельствуют о создании условий для гарантированного ответного удара.

В 2014 году космический эшелон СПРН России перестал функционировать, поскольку два последних космических аппарата 74Д6 системы УС-КС на высокоэллиптических орбитах для слежения за ракетными базами на территории США, и один аппарат 71Х6 на геостационарной орбите системы УС-КМО для слежения за морскими акваториями прекратили активную работу. В связи с этим в СМИ появились вопросы о возможности использовать российскую ПРО и применять ответно-встречный удар.

Ответ на первый вопрос заключается в том, что потеря космической компоненты никак не повлияет на российскую систему противоракетной обороны, поскольку испытанной и реально действующей системы ПРО, которая предназначена для перехвата ракет средней и межконтинентальной дальности в России просто нет. Номинально можно говорить о системе ПРО А-135 Московского региона, но она была ориентирована на ядерный перехват и в настоящее время переоснащается на неядерные противоракеты. Это рациональный шаг, поскольку в сложившихся условиях можно было бы устроить над регионом ядерный фейерверк,  в ответ даже на провокационный пуск какой-нибудь боеголовки с обычным ВВ или даже болванки.

При ответе на второй вопрос необходимо представлять, что существовавший до настоящего времени российский космический эшелон мог сообщить только о том, откуда стартовали ракеты и примерном масштабе ядерной атаки, но не давал никакой информации о том, куда именно летят боеголовки. Для этого существует второй эшелон – радиолокационные станции (РЛС), которые расположены по периметру территории страны. В последнее время в России наземный эшелон усилен за счёт новых быстровозводимых РЛС высокой заводской готовности типа «Воронеж», которые работают достаточно устойчиво, часть уже находится на боевом дежурстве, часть на опытном боевом дежурстве. Решение о возможном запуске ракет принимается только на основании использования информации от этих РЛС, поскольку именно они позволяют уточнить реальный масштаб нападения и определить путем расчета траектории боезарядов, куда они направлены. Судя по имеющейся информации, разрабатываемая в России Единая космическая система сможет в какой-то степени решать задачи предварительного расчёта траекторий атакующих ракет, но основные данные в любом случае должны будут поступать от наземных РЛС.

Именно на основании этой информации высшее руководство государства в зависимости от масштабов ракетной атаки может принять решение об ответных действиях, в том числе о немедленном нанесении ответно-встречного удара, то есть ещё до того, как могут начаться ядерные взрывы на атакуемой территории.

В принципе можно рассчитывать, что любой здравомыслящий лидер государства не будет принимать решения на немедленный ответно-встречный удар при поступлении данных об одиночной или групповой атаке. Однако, как отмечено выше, концепция осуществления такого удара в ответ на массированное ядерное нападение вместе с его реальным планированием сохраняется как в России, так и в США. Таким образом, каким бы минимальным не был бы риск ошибочных решений, он всё-таки сохраняется.

Крайне важно подчеркнуть, что риск принятия решения на ответно-встречный удар на основании информации от систем предупреждения особенно велик в условиях кризисов и обострения военно-политической обстановки, что имеет место в настоящее время. И достаточно сложно прогнозировать, как долго всё это будет продолжаться.

Кроме того, утверждать о здравомыслии лидеров в случае принятия ими решения о нанесении ответно-встречного удара можно в спокойных условиях. Но когда такие решения нужно принимать за несколько минут в стрессовой ситуации, да ещё на пиках обострения военно-политической обстановки и нагнетания милитаристского психоза, рассчитывать на адекватную реакцию можно лишь с некоторой долей вероятности.

Поэтому было бы целесообразным именно сейчас президентам России и США одновременно принять согласованные решения об отказе от принципов нанесения ответно-встречных ударов на основании информации от систем предупреждения, а также не проводить тренировок стратегических ядерных сил с целью нанесения таких ударов.

Такие решения не повлияют на потенциалы ядерного сдерживания сторон, поскольку Россия и США располагают в составах своих ядерных триад компоненты с высокой выживаемостью для нанесения гарантированных ответных ударов.

На данном этапе эти решения не могут быть верифицированы, но это не снизило бы их значимости для сохранения стратегической стабильности и, возможно, с точки зрения позитивных сигналов при подготовке к Обзорной конференции по ДНЯО. Так же, как и не верифицируемые принятые решения о не нацеливании ракет на боевом дежурстве, в реализации которых стороны не сомневаются.

В дальнейшем после восстановления партнёрских отношений между Россией и США, можно было бы приступить к поэтапной согласованной демонстрации организационных и технических мер, обеспечивающих надёжную верификацию принятых решений в рамках действующего Пражского Договора по СНВ. Эти меры основаны на детально разработанных методах поэтапного понижения готовности стратегических ядерных сил, что обеспечивает увеличение времени для принятия решений.


Комментарии (0)

Нет комментариев

Добавить комментарий







Актуальные комментарии
Новости Института
28.03.2024

В журнале «Полис. Политические исследования» (№ 2 за 2024 г.) опубликованы статьи Марины Стрежневой, Марины Клиновой и Александра Никитина (в соавторстве).

подробнее...

27.03.2024

В конференц-зале им. акад. Н.Н. Иноземцева состоялось заседание Ученого совета ИМЭМО РАН. С докладом «Перспективы сотрудничества Европейского союза и НАТО» выступил Александр Алешин.

подробнее...

Вышли из печати